Есть же матери которые бросают своими руками

Почему матери бросают своих детей и как остановить это безумие?

«Заперла в квартире», «Бросила в кафе», «Оставила в гостинице», «Привязала к дереву в лесу, надела на голову мешок». Информация о чудовищных поступках матерей, о брошенных детях льется через край. От трагедий, которые происходят с малышами, бросает в дрожь. В последнее время таких диких историй стало так много, что невозможно молчать. Почему матери бросают своих детей и как остановить безумие? Поговорим об этом.

Кто-то из моих коллег написал, что ленты новостей о брошенных детях напоминают сводки военного времени. А ведь это так. «Девочка умерла от голода в квартире», «мальчик с цепью на шее пришел в магазин», «ребенка нашли в лесу с мешком на голове», «новорожденного положила в пакет и оставила на углу магазина».

Говорят, нет ничего сильнее, чем материнский инстинкт. Он просыпается в женщине с рождением ребенка. Первый толчок в животе, первый крик, первый вздох, первая улыбка — разве может быть что-то прекраснее, чем эти невероятные по силе эмоций мгновения? А какое блаженство, когда тебе впервые кладут на живот только родившееся дитя! Какой у него сладкий запах, как беспомощно тянется к груди матери. Вот оно, самое большое женское счастье, о котором можно только мечтать! Только береги, люби, будь рядом!

Увы, так не у всех. Есть матери, которые «вырвали» любовь из сердца. У них нет материнского инстинкта, они потеряли связь с ребенком, превратились в агрессивных, бездушных особей, которые обрекли своих детей на смерть.

Не проходит и недели, как интернет взрывает новая история, пугающая своей жестокостью. Не поддается здравому смыслу то, что происходит. Чем женщинам помешали их малыши? Неужели сердце матери не дрогнет, когда она поворачивает ключ в замке и оставляет умирать беспомощную кроху? Почему женщины отказались от самого дорогого в жизни, от родных детей? Неужели желание быть «свободной» сильнее материнского инстинкта?

Ангел под замком

Жуткая трагедия случилась в феврале в Кирове. До сих пор не утихают разговоры об этой шокирующей истории. Трехлетняя Кристина, которую мать оставила одну в квартире на целую неделю, умерла от голода. 21-летняя Мария поехала развлекаться и не возвращалась домой целых семь дней. Без еды и воды (мать перекрыла краны) малышка не выжила. Она скончалась от обезвоживания. В этот день ей исполнилось три года. Тело внучки обнаружила бабушка, которая пришла поздравить ее с днем рождения.

Мария тоже поздравила дочку. Она опубликовала на своей странице в социальной сети Инстаграм пост с поздравлением и пожеланием быть «самой счастливой и здоровой». Мать назвала девочку «своей жизнью» и «ангелом». Отвечая на комментарии, обещала ее «зацеловать». О том, что дочери больше нет в живых, еще не знала.

Но потом, во время допроса следователи обомлели от ее хладнокровного признания: она намеренно закрыла дома ребенка без еды и воды. Не было даже чувства вины. Это пугает.

Полная невероятной боли за малышку история вызвала большой резонанс в обществе. В одной из соцсетей жители Кирова в петиции потребовали применить самое суровое наказание для Марии Пленкиной. «Мы считаем, что такое отношение к ребенку недопустимо в нашем обществе и заслуживает особого наказания для данной девушки. Она совершила тяжкое преступление, за которое должна понести заслуженное суровое наказание. Это должно стать примером для молодых семей и молодых матерей-одиночек», — сказано в петиции.

«Когда-нибудь встречу эту тварь и убью своими руками», – говорила бабушка погибшей в эфире передачи «Пусть говорят» на Первом канале. Однако не все поверили ее словам. По мнению многих людей, высказывающих свое мнение в СМИ, мать Марии негативно повлияла на ее поведение и образ жизни. Этот мотив подтверждают и ученые. Они утверждают, что насилие над собственными детьми — это символическое нападение на тело своей матери.

Например, в «Известиях» поделились мнением опытного психиатра Эстелы Уэллдон, которая долгие годы изучала психологию матерей, убивших своих детей. Она убедилась, что такие женщины считают их не отдельной личностью, они страдают нарциссизмом и считают ребенка продолжением себя. А чувство вины у этих матерей может не появляться очень долго. Помочь способен только опытный психиатр. Говорят, работать с подобными пациентами приходится долгое время.

Отношения с матерью — это только одна из причин неадекватного поведения. Мария толком нигде не работала, так, подрабатывала в кафе и клубах, любила погулять и выпить, активно общалась с подружками, в соцсетях, выставляя в основном свои фотографии в выгодном ракурсе. Раньше ее судили за мошенничество. Ребенок мешал ее жить в свое удовольствие, и она собиралась отдать девочку, отец которой недавно вышел из тюрьмы, в детдом. Но почему-то эти угрозы не насторожили никого из окружения молодой женщины.

«Лучше пусть так, чем по помойкам»

А как объяснить поступок Дианы из Санкт- Петербурга, которая в мае этого года бросила шестимесячную дочь одну, без еды и воды? Вместе с сожителем (отцом ребенка) она просто ушла, оставив малышку в холодном доме, который пара снимала. К счастью, голос плачущей девочки услышал родственник, случайно пришедший в гости. Полицейские разыскали «кукушку». Можете себе представить — мать тоже ничуть не сожалела о том, что сделала!

Она росла в большой семье, где было 11 детей и всегда остро ощущался дефицит любви. Когда дети выросли и стали совершеннолетними, мать просто выгнала их из дома, чтобы не мешали. Диана, например, родила еще до совершеннолетия, и в ее 20 лет у нее уже четверо детей. Знаете, что она писала о них на своих страницах в соцсетях? «Самое дорогое и самое ценное в жизни — это наши детки, без детей жизнь совсем не та», «Вот это счастье».

Какими же лживыми оказались ее слова. Ведь трое детей уже в детдоме. Со своим гражданским мужем они скитаются, живут где придется. Следователи спросили, почему она, мать, так жестоко поступила со своим беспомощным младенцем, который мог умереть, если бы не нашли. Она ответила : «Лучше пусть так, чем со мной, по помойкам». Вот на такое горькое «счастье» она обрекла свою крошку. Оставила в холодном «гнезде» и «улетела».

Жертвы инстаграма

К сожалению, много разрывающих душу историй сейчас обсуждают в СМИ, на телевидении, в соцсетях. Кстати, есть такие, кто считает, что именно активные сообщения в СМИ и в интернете провоцируют некоторых людей, находящихся в трудной жизненной ситуации, дублировать жестокие поступки.

В феврале неподалеку от Москвы мальчика с мешком на голове заметил проезжавший мимо водитель. Ребенок рассказал, что мать отвела его в лес, привязала к дереву и надела на голову и руки большой мусорный пакет, замотала скотчем, чтобы не мог снять. Ребенку просто повезло, что он не задохнулся и разодрал пакет. Что творилось в сердце матери, которая убивала ребенка, какое на нее нашло затмение?

Еще одна мать бросила сына в торговом центре. «Оставьте его себе!» — предложила она сотрудникам центра. Другая привела трехлетнюю Наташу в детскую поликлинику и оставила там, потому что ребенок мешал ей жить. Жительница Санкт-Петербурга бросила двоих малышей своей матери и уехала в неизвестном направлении, оставив записку в памперсе: «Я устала быть матерью. Я уезжаю в другой город.»

Никакому здравому смыслу поступки этих женщин не поддаются. Каждый, кто пропускает эти трагедии, эти жестокие повороты детских судеб, через себя, стараясь найти какое-то объяснение поступкам «кукушек». Кто-то считает, что «Они — продукт нового времени, новых ценностей. «Бери от жизни все!». А отдавать — это не модно. Легкая и «красивая» жизнь — это цель». Кто-то убежден, что, к сожалению, молодежь не в состоянии противостоять той пропаганде жизни в удовольствие, которая навязывается отовсюду. Другие пишут в комментариях: «Девушка, бросившая детей матери — это продукт времени и системы. Я бы назвала таких мам «жертвы инстаграма». Действительно, есть такие, кто за чей-то лайк готов даже душу дьяволу продать.

«Не ошибка, а характер»

Есть и более категоричные мнения: «Эти матери психически ненормальные. Их надо лечить. А детей — хорошим людям в приемную семью». Или: «Они сами и виноваты. Хотят веселья и удовольствий, а страдают их дети. Только не надо сю-сю про то, что молодая и неопытная. По неопытности люди совершают ошибки в разном возрасте, а потом их исправляют. Стиль жизни — это не ошибка, а характер».

Стоит прислушаться и к мнению психолога, специалиста по семейным отношениям Натальи Искры. Она считает, что такое происходит, потому что мамы, особенно молодые, не смогли найти поддержки и не могли снять накопившуюся усталость. Вот что говорит эксперт: «Материнский инстинкт есть у 30 процентов женщин. Он работает, пока женщины не перестают кормить грудью. Это год, полтора. Максимум до трех лет. А дальше уже социальные нормы. Ты уже видишь другие смыслы, чтобы быть мамой».

Другой психолог, Александр Шахов считает, что «Ситуации с избавлением от детей противоречат природе и материнским инстинктам, поэтому говорят о «серьезном сбое». Либо поступок говорит о неадекватном восприятии реальности, либо о полной деградации личности и отсутствии нравственных ценностей».

Страшно, что жестокие поступки женщин-матерей становятся сегодня опасной тенденцией. Конечно, все эти женщины будут наказаны по закону. Но самый справедливый суд – это людской и божий. Разве можно отмолить прощение за то, что натворили безумные матери? А самое страшное, что за это придется рассчитываться самым невинным и беззащитным в этом мире – детям.

Почему матери становятся такими жестокими? Что мы упускаем в воспитании будущих родителей? Почему сегодня мы так невнимательны и равнодушны к тем, кто рядом и нуждается в помощи? Как бы вы, дорогие читатели, ответили на эти вопросы? Поделитесь своим мнением!

Источник

«Да ори сколько хочешь, достал!» Я понимаю матерей, которые оставляют детей в лесу

Страшно сказать, но я понимаю этих несчастных матерей. Читала новости и ловила себя на этой мысли. Особенно ту, которая оставила мальчика в лесу и связала ему руки. Никто не подумал, как этой женщине жить с непростым ребенком одной, который к тому же пытался убить собаку. Я-то знаю, что это такое: желать своему ребенку смерти и вообще, чтоб он провалился.

Нет, мой не пытался придушить даже кошку. И вообще был прекрасным мальчиком с самого начала. Вроде бы. Только с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью. Я устала сразу же, как принесла его из роддома домой. Мне кажется, он как начал кричать спустя неделю нахождения дома, так больше никогда и не останавливался.

Мы с мужем жили в так называемом гражданском браке, а через три месяца выяснилось, что я беременна. К тому моменту я уже начала сомневаться, что это мужчина всей моей жизни. Но выхода не было, или я его не видела — пошли в ЗАГС и расписались. Ребенка при этом ждали с радостью, никакого негатива в его сторону не было.

Во время беременности я пыталась уйти от мужа два раза. Он выпивал, стал ко мне равнодушен. Но каждый раз было очень страшно стать матерью-одиночкой, и я возвращалась, переночевав у подруги, домой. Видя, что супруг равнодушен и к детям, я думала, он на ребенка и не посмотрит. Каждую зиму муж отдыхал мужской компанией на краю нашей родины, я надеялась, что после родов он все-таки останется и немного поможет. Я вообще была довольно беспечна. Ходила на курсы для беременных, в бассейн, много читала, но при этом думала, что весь мир будет готов мне помочь. Мама, муж, медсестра в детской поликлинике. Справимся, что там!

После родов к нам домой пришли бабушки. И подрались над младенцем. Я не шучу. Одна кричала, что пеленать надо так, а другая, что эдак. Они били друг друга по рукам, стоило кому-то из них потянуться к ребенку. У меня поднялась температура. Младенец надрывался. Я еще не знала, что этот надрыв на несколько лет. Я выгнала бабушек за дверь и поняла, что рассчитывать теперь можно только на себя. Тем более, что медсестра из поликлиники заполнила бумажки и исчезла. А муж отбыл на отдых.

Тем, кто говорит: «Подумаешь, один ребенок», я желаю такого ребенка. Все время, что он не спал, он орал. Я держала строгую диету, я клала его себе на живот, мы спали вместе и отдельно, я бегала с коляской по округе ночами, трясла его горизонтально, вертикально и по диагонали. Все было тщетно. Врачи, кстати, проблем не выявили, даже повышения внутричерепного давления не было. Просто вопли с утра до ночи.

Со сном этот товарищ боролся. Едва глаза начинали закрываться, он тут же вздергивался и открывал рот, чтобы кричать, кричать и кричать. Обессилев, парень засыпал между двумя и тремя ночи. Когда он не орал, то висел на груди. Час, два, три. Сейчас я думаю, может быть, он просто хотел есть. Я спрашивала у врачей, вызывала специалиста по кормлению, все пожимали плечами, никто не предположил голод.

Я озверела от этого крика уже через пару месяцев. Пока муж не отбыл на отдых, он часто заставал такую картину, придя домой к полуночи: я рыдаю на одном конце дивана, на другом валяется наш ребенок и орет. Иногда я при входе раздраженно бросала ему младенца, он едва успевал его поймать.

Когда я читаю на форумах: «Не трясите ребенка», мне просто смешно. Я трясла, и еще как. Я трясла и орала ему в лицо: «Когда же ты заткнешься, замолчи!» Я начинала понимать матерей, которые засовывают своих детей в стиральные машинки или выбрасывают в окно.

Слава Богу, я этого не сделала, но строки чеховского рассказа «Спать хочется» и его ужасный финал были со мной каждую минуту.

Самыми кошмарными были две вещи. Первая: я больше не принадлежала себе и не могла строить планы. Даже план дойти до туалета был неоднократно сорван воплем. Меня это просто убивало. Вторая: у меня не было поддержки. Подруги, конечно, были. И некоторые в таком же состоянии, что и я. Но хотелось взрослого мудрого человека, который бы просто положил руку на плечо и сказал: «Это не конец света, ты справишься». Я его искала повсюду: в поликлинике, в интернете, на улице. И не находила. Более опытных молодых родителей в моем кругу не было, я родила в коллективе одна из первых в свои 22 года.

Итак, муж уехал на отдых, а я осталась с кричащим ребенком одна. Спасибо бездетным подругам из старой жизни, они приезжали и дежурили ночами, успокаивая этого маленького монстра. Но я все равно чувствовала себя глубоко несчастной, считая дни до приезда мужа.

Однажды я брела с коляской по зимним тропинкам, еле передвигая ноги, и поскользнулась от усталости. Ребенок вылетел из конверта прямо на лед. Утром я обнаружила на его голове гематому, побежала в поликлинику, там вызвали скорую. Я рыдала, чувствуя себя маленькой девочкой, мне так хотелось, чтобы меня утешили. Фельдшер сказал: «Уронила, теперь не ори», а врач в больнице издевательски пропел: «Ой, мамочка плачет, мамочка себя жалеет!»

Наверное, я жалела себя, пусть. Но что им стоило сказать мне, молодой девчонке, хоть пару ласковых слов? Я себя обвиняла хуже Страшного суда, я грызла себя часами и мучилась, что не уберегла ребенка: сыну поставили перелом левой теменной кости. Я была готова выпрыгнуть и из больничного окна, только чтобы закончить все эти мучения, и не знала, как посмотрю мужу в глаза. Точнее, знала. Мне эти его глаза хотелось выцарапать. Мне хотелось сказать: «Что, уехал, скотина? Смотри теперь на его кость!»

Муж приехал, когда нас уже выписали. Точнее, измучившись лежать на полу в больнице (мест для матерей не предполагалось) и поняв, что ребенку уже ничего не угрожает, я вышла под расписку. Он долго не заходил домой, распивая коньяк с другом у подъезда. И когда он появился в дверях, я в первый раз почувствовала: с этим человеком я дальше жить точно не буду. Но развелись мы только спустя несколько лет.

Любопытно, что все вокруг знали, как воспитывать ребенка. Я выглядела моложе своих лет, и советов мне не давал только ленивый. Бабушки с подъездной лавочки рекомендовали надеть панамку, свекровь — кормить по часам, мама — не переодевать на стиральной машинке, друзья мужа — не сюсюкать.

Я не помню, чтобы кто-нибудь помог мне в бытовых вопросах. Или хотя бы, как сейчас говорят, поговорил с принятием и эмпатией. Я временами ненавидела своего ребенка, но мне некому было об этом рассказать. Это было стыдно, невозможно. Каждая мать обязана ребенка отлично кормить, гулять по два раза в день, развивать с рождения и мыть полы ежедневно. Я это все и делала.

Я завидовала тем, у кого дети засыпают на стульчике во время кормления. С моим такое произошло лишь один раз. Обычно еда его активность только подстегивала. А так — я всегда была на таком стреме, что даже днем спать не получалось. Чуть позже он научился спать по сорок минут, а я пребывала в напряжении и вместе с ним заснуть не могла.

Довольно быстро он отказался от дневного сна. Когда ему было 2 года, я уехала с ним на море. И он ни в какую не хотел днем спать. Я до сих пор помню, как била его, придавливала к кровати и орала: «Спать!» Этот крик, наверное, слышало все побережье. А когда ему исполнилось три, мы поехали в Египет. Я мечтала отплыть от берега хотя бы метров на 50, почувствовать себя свободной хоть на секунду. Как только я начинала отплывать, он открывал рот и метался по пляжу. Я плыла от него и равнодушно думала, что мне плевать. Народ оглядывался, жестами мне показывал, что ребенок надрывается, а я переворачивалась на спину: «Да хоть оборись ты, достал!»

При этом внешне я была прекрасной матерью: развивалки, потешки, колыбельные на ночь. И вздрагивала, когда моя подруга жестко говорила своей дочери: «Ты выела мне всю печень!» Мне казалось, что это ужасно, так детям говорить нельзя. Но не замечала, как вообще-то думаю так же. Просто молчу.

Потом, с одной стороны, стало полегче, он орал меньше, но с другой — труднее. Он везде лез, все откручивал, ломал, падал. Однажды я тащила его в детский сад, а он с утра орал. Я сдернула там с него штаны, он упал с лавки на кафельный пол и ударился головой. Не забуду красноречивый взгляд другой мамы. Тогда я испугалась, что когда-нибудь придет опека и мне конец.

Я знаю, многие сейчас читают это и думают, что я ужасная мать, что опека была бы кстати гораздо раньше. Тем более, к шести годам мой сын сломал руку, ногу и получил еще пару сотрясений мозга. Не по моей вине, просто гиперактивность. Но ничего этого не было бы, если бы была поддержка. Какая-нибудь социальная служба, внимательный педиатр, я не знаю, ну хоть кто-то в этих городских джунглях, где мне было ужасно одиноко.

От этого тотального одиночества я обращала весь свой гнев на ни в чем не повинного сына. Мне казалось, он причина всех бед и несчастий.

Я ненавидела его. Часто представляла, как он падает с моста, а я потом, конечно, плачу. Или думала: «Боже, как ты меня достал, пусть сейчас тебя переедет машина и все закончится». Я не обращалась к психиатру, я просто никому не могла об этом рассказать.

На самом деле мне хотелось, чтобы он немного помолчал. Или посидел, поиграл в машинки, как другие дети. Просто отдых. Просто передышка. Хотя бы час в день не снимать его с самой высокой горки в округе, не вынимать из собачьей пасти его руку, не соскребать его, упавшего на самокатике, с асфальта. Кажется, ближе к трем годам я начала давать ему валерьянку. А сама — пить на ночь пустырник.

Сейчас я понимаю, что была просто не взрослая. Маленькая девочка, эгоистка, которая думала, что ребенок — это такая кукла. Сейчас я совсем по-другому к нему отношусь. Он закончил школу, поступил в институт, все такой же импульсивный, но очень яркий, веселый и добрый. Я научилась не подпрыгивать от каждой его бурной эмоции. На это ушло много лет.

Я знаю теперь, что таким гиперактивным детям достается много негатива, они прямо вызывают огонь на себя. Мне очень жаль, что детство сына прошло вот так, хотя временами были и счастливые моменты. Но с тех пор я не осуждаю матерей, которые скотчем привязывают своих детей в лесу. Или тех, у кого дети копошатся в груде мусора в квартире. Я сама была близка к этому.

Ребенок отнимает у матери ее саму

Ирина Макарова, директор Центра психологического консультирования НИУ ВШЭ

История впечатляет своей искренностью. Большинство матерей об этой части материнства не рассказывают. В то же время почти все женщины переживают такие амбивалентные чувства. Первый год жизни ребенка — это не только мимими. И это вполне естественно. Ненависть к ребенку бывает и у нормальных людей. Материнство — это не только благостное состояние. Ребенок отнимает у матери ее саму, с этим сложно справляться.

Фантазировать, что я своего ребенка придушу, — это одно, а реально закрывать ему рот подушкой — совершенно другое. Когда здоровью и жизни ребенка есть угроза — это уже далеко от границ нормальности. Обычно это не связано с тем, какой ребенок, а только с тем, что происходит с его матерью.

В этой истории очень много персонажей, но женщина чувствует себя покинутой и брошенной. Она не может позвать на помощь мать, для нее естественнее оттолкнуть старшее поколение. Муж какой-то ненадежный, то есть с мужскими фигурами у героини истории все туманно. И беременность раскрывает психическую структуру женщины: то ли случайно, то ли любовь, то ли непонятно что. Ее личная женская жизнь описывается как что-то незначительное и случайно происшедшее.

Очевидно, у нее было много трудностей, конфликтов и проблем. А первый год — это абсолютная зависимость от ребенка, неважно, какой он, гиперактивный или спокойный. Это довольно тяжелое психологическое состояние. Мать в это время находится в регрессивном состоянии. И все сложности актуализируются.

Если родился особенный, трудный ребенок, то ненависть к нему и желание, чтобы его не было, будет тем сильнее, чем больше у матери нарциссический дефект. Если она надеялась, что ребенок сделает то, чего она не может, будет самым умным и красивым. А рождается кто-то не такой. Или не того пола. Вместо девочки, допустим, рождается мальчик, и вот вам привет.

Неважно, здоров ребенок или нет. Здесь вопрос о здоровье матери. Когда ребенок лишь инструмент, то его неприятие может быть довольно сильным. А гиперактивность мальчика в этой истории — способ привлечь внимание матери и вывести ее из депрессии. Она настолько переполнена гневом, что даже ожила.

Кроме того, материнство — это всегда актуализация собственных отношений с матерью, от которой приходит бессознательный опыт. И если молодая мать переходит грань, это, конечно, про ее психическую организацию и те проблемы, которые были в прошлом с ее собственной матерью. В этой истории две бабушки даже подрались над младенцем, утвердить собственную идеальность им было важнее. Понятно, что у женщины нет с ними контакта и не может быть.

Где проходит граница между нормой и патологией? Норма там, где мы можем отделить фантазии от реальности, какие бы они ни были ужасные. Если граница постепенно уплывает от нас в силу особого психологического или психического состояния, и когда мы находимся в искаженной реальности, вряд ли мы сами можем что-то отследить.

Близким людям легче понять, что с женщиной происходит что-то особенное, чем соседям. В этой истории мать описывает, что все считали ее хорошей и заботливой. И она нашла неплохое решение: в дом стали приходить подруги. Нет поддержки от мамы и мужа, могут помочь подруги и они же могут заметить, насколько она измучена.

В случае с девочкой, которую нашли в груде мусора в Москве, там у матери, судя по всему, серьезный психический дефект. И одно из проявлений — в ее дом просто так не зайдешь. И тогда проблемы можно увидеть только в критический момент.

Я вспоминаю, как очень давно, почти на моих глазах, женщина пыталась выбросить ребенка из окна. Это считалось послеродовой депрессией, но на самом деле она была психически нездорова, а беременность и роды усугубили ситуацию. Соседи ее поймали, когда она уже стояла с четырехмесячным ребенком на козырьке подъезда. Потом они вспоминали, что внешне она выглядела заботливой матерью, и муж там тоже был хороший.

Тогда мне казалось, что это патология. А потом, став психологом, получив опыт общения с матерями маленьких и больших детей, я увидела, сколько может быть раздражения, ненависти и других амбивалентных чувств к ребенку. Это переживают все. Вытеснять переживания еще хуже. Лучше находиться в контакте с этими фантазиями, при этом понимая, что это фантазии.

Источник