Симптомы плечелопаточного периартрита
Автор: Evdokimenko · Опубликовано 29.11.2019 · Обновлено 28.04.2020
Плечелопаточный периартрит — это воспаление сухожилий плеча. Другие названия этой болезни — капсулит, «замороженное плечо».
Болезнь может протекать в нескольких вариантах и принимать разные формы.
Например, существует легкая форма этой болезни — простой плечелопаточный периартрит. При простом плечелопаточном периартрите боли в плече совсем слабые и возникают только при определенных движениях руки.
Подвижность руки несильно, но снижается: появляется ограничение движения в плече — невозможно вытянуть руку вверх или завести далеко за спину, дотронуться костяшками пальцев до позвоночника.
Боль возникает также при попытке больного сделать движения рукой, когда врач фиксирует ее. Ведь в этот момент напрягается пораженное сухожилие. Особенно болезненными в такой ситуации бывают попытки пациента поднять руку вверх, преодолевая сопротивление врача. Или попытки, преодолевая сопротивление, вращать выпрямленную в локте руку вокруг своей оси — по часовой или против часовой стрелки.
Удивительно, что те же самые движения, выполняемые без сопротивления, не приносят абсолютно никаких неприятных ощущений.
Эта форма болезни без труда поддается лечению, а иногда неприятные ощущения исчезают сами собой за 3—4 недели. Однако без лечения простой плечелопаточный периартрит легко может трансформироваться в острый плечелопаточный периартрит. Такая трансформация происходит примерно в 60% случаев, и обычно ей предшествует дополнительная травма или перегрузка больного плеча.
Хотя иногда острый плечелопаточный периартрит возникает и сам по себе, как самостоятельное первичное заболевание — на фоне сильного повреждения руки и резкой ответной реакции организма на это повреждение. Следствием такой ответной реакции организма становится внезапная нарастающая боль в плече, которая отдает в шею и в руку. Ночью боль усиливается. Движения рукой через сторону вверх, а также вращение руки вокруг своей оси даются с трудом и вызывают резкую боль, в то время как движение руки вперед более свободно и почти безболезненно.
Характерен внешний вид больного — он старается держать руку согнутой в локте и прижатой к груди. При осмотре пациента на передней поверхности плеча может отмечаться небольшая припухлость. Общее состояние больных зачастую ухудшается из-за сильных болей и вызванной ими бессонницы. Может быть даже небольшая температура (в пределах 37,2—37,5ºСº).
Острый приступ длится несколько недель, затем интенсивность болевых ощущений немного снижается, движение в плече частично восстанавливается.
Увы, но примерно в половине случаев болезнь переходит в следующую стадию — хронический плечелопаточный периартрит. Хронический плечелопаточный периартрит проявляется умеренными болями в плече, с которыми многие больные вполне могли бы примириться. Но периодически, при неудачных движениях или вращении руки, больное плечо простреливает острой болью. Кроме того, у некоторых болеющих нарушается сон из-за ощущения ломоты в плече, которое чаще всего особенно сильно проявляется во второй половине ночи, под утро.
В таком виде хронический плечелопаточный периартрит может существовать достаточно долго, от нескольких месяцев до нескольких лет, по прошествии которых заболевание в ряде случаев «рассасывается само собой» — иногда даже без всякого медицинского вмешательства.
Однако у трети больных хронический плечелопаточный периартрит трансформируется в анкилозирующий периартрит (капсулит, «замороженное плечо»). Эта форма болезни самая неблагоприятная, и развиваться она может не только как продолжение других форм плечелопаточного периартрита, но и самостоятельно. При этой форме периартрита боли в пораженном плече поначалу бывают тупыми, но они сопровождаются сильным ухудшением подвижности плеча. Плечо становится очень плотным на ощупь и действительно выглядит замороженным.
Большинство тех движений рукой, при которых задействуется плечо, приводит к резкой боли. Некоторые пациенты говорят, что по сравнению с болью в «замороженном плече» зубная боль — «цветочки». Хотя существуют и такие формы «замороженного плеча», при которых боль практически отсутствует, но плечо блокировано и обездвижено.
В любом случае, есть боли или нет, при замороженном плече болеющий человек всегда лишается возможности нормально поднимать руку вверх — вперед выпрямленная рука не поднимается выше уровня плеча; а через сторону она поднимается вверх еще хуже — бывает, что руку невозможно приподнять от бедра в сторону больше чем на 40—50 сантиметров. Помимо того, рука практически перестает вращаться вокруг своей оси, и ее невозможно завести за спину.
Еще одна форма плечелопаточного периартрита, воспаление длинной головки бицепса, возникает главным образом у мужчин из-за микротравмы, возникшей после резкого движения рукой, или после удара по передней поверхности плеча. Боль при воспалении длинной головки бицепса простреливает в переднюю поверхность плеча. Она редко бывает постоянной; чаще всего боль возникает неожиданно, при каких-то движениях. Обычно болезненны поднятия тяжестей с пола, а так же сгибание и разгибание согнутой в локте руки, особенно осуществляемые с сопротивлением — то есть тогда, когда этим движениям кто-то препятствует.
Видео с гимнастикой для лечения плечелопаточного периартрита можно посмотреть здесь *
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ:
Возможно, Вас заинтересует:
Источник
Завел ее руки за свою спину
Схватив меня за бедро, он начал целовать меня в шею. Мне удалось вытащить одну руку из под него и я начала колотить ею его по голове. Но казалась, он этого не замечал. Он лишь сильнее сжал мне рот от, чего я стала задыхаться и силы для сопротивления у меня больше не оставалось.
В следующее мгновение на мое лицо упала чья-то тень. Тело безумца обмякло на мне. Рука перестала держать мне рот.
Выбравшись из-под него, я часто-часто задышала, оглядывая картину происшедшего. Мой насильник лежал на земле с кинжалом в спине, а над ним возвышался Дарстат. На его лице играла зловещее выражение, а глаза стали чёрными и в них была только ярость и злость, от чего мне стало не по себе. Недолго думая, я вскочила на ноги и побежала.
Далеко удрать мне не удалось. Он поймал меня в считанные секунды, обхватив меня одной рукой за талию, а другой за плечи. Я попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Не играй с огнём, птичка моя. Я не причиню тебе зла. — прохрипел он мне на ухо. Я перестала дёргаться, поняв, что для меня это ничем хорошим не кончится.
— Вот и молодец — пробормотал он — Я сейчас тебя отпущу при условии, если ты не попытаешься сбежать от меня. Ну, так что?
Я замотала головой. Он медленно ослабил хватку и вскоре отпустил. Я отошла от него на несколько шагов и повернулась к нему лицом. Его глаза снова стали прежними. Никакого безумия в них больше не было. Тяжело сглотнув, я попятилась от него. Он лишь угрожающе погрозил мне пальцем. Останавливаюсь. Да, мой план горел синим пламенем. И что теперь мне делать?
В считанные секунды Дарстат уже находился рядом со мной. Он повернул меня к себе спиной, до меня не сразу дошло, что он собирается делать, но когда я поняла смысл его действий, было уже поздно сопротивляться. Связав мне руки за спиной, он перекинул меня через плечо и понёс обратно в лес.
— И долго ты меня еще будешь тащить? У меня есть ноги. И представь себе, я могу ими что-то делать, например — ходить.
В ответ я услышала лишь смешок. М-да…Уже около часа я висела у него на плече. По началу я была не против, но спустя, какое-то время голова стала кружиться и появилось ощущение тошноты. Про руки я вообще молчу… я больше их не чувствовала, как будто у меня их и не было. Что я только не делала и не говорила, только бы он меня отпустил, но все тщетно. Смирившись со своей участью, я просто расслабилась и тряпкой повисла на его плече. По правде сказать, плечо было очень даже не чего. А спина и то, что находилось ниже нее, было еще лучше. Ну а что мне было еще делать, как это все не разглядывать, когда перед твоими глазами такое! В голову полезли всякие неприличные мыслишки. Так. Надо отвлечься.
— Сколько нам…то есть тебе еще идти? — осведомилась я.
— Около дня. Ты смогла достаточно далеко убежать. — при этих словах он грубо сбросил меня на землю.
— Эй! Мог бы и понежнее. — Дарстат сверкнул на меня недобрым взглядом. — Ну или хотя бы предупредит- промямлила я.
Встать без его помощи я так и не смогла. Руки болели от долгой неподвижности, а спина вообще с трудом разогнулась. Посадив меня на какой-то пень, Дарстат начал нежно гладить мне плечи. Сначала его действия напрягли меня. Он был очень нежен, его прикосновения были мягкими и плавными. Вскоре его руки уже гуляли по всей моей спине. Это было так замечательно, я была уже готова замурлыкать, как вдруг он резко остановился. Развернув меня к себе лицом, он достал из кармана нож которым недавно убил человека. Моё сердце пропустило удар. Притянув меня ближе к себе, он завел свои руки мне за спину. Я перестала дышать.
— Ох. Я думал, если развяжу тебя, то ты угомонишься, но ты все равно продолжаешь гнуть своё! — воскликнул Дарстат после нескольких часов пути. Ну да. Развязал он мне руки, иду я теперь сама, и что? Это не значит, что от этого я меньше устану или меньше буду хотеть есть. Ну и если уж признаться честно, то мне до безумия захотелось его подоставать. Будет знать, как приставать к невинным девушкам!
— Я есть хочу! — вновь завопила я — и немного воды мне тоже бы не помешало.
— Нам осталось немного до привала. Потерпи.
Я повалилась на землю и закричала, что подвернула ногу. Как ни странно он тут же метнулся ко мне и начал спрашивать где болит. Так-так. Это очень даже хорошо. Нежно поглаживая мою ногу, которая на самом деле была очень даже в порядке, он говорил мне всякие нежные слова, а сам нагло пялился мне на грудь. Да, да, да. Я все так же была в полупрозрачной сорочке, которая практически ни чего не скрывала, но он мог бы вести себя более сдержанно. Я сжала в кулаке ранее подобранный камень. Что ж. попытка номер два. Не долго думая, я обхватила его шею и прижалась губами к его губам. Его глаза расширились в изумлении. Такого он точно не ожидал. Очень медленно он провел своим языком по моей верхней губе, от чего из меня вырвался восторженный крик. Что это со мной? Все тело задрожало от возбуждения. Он обхватил меня за талию и крепче прижал к себе. В его руках я ощущала себя как маленькая кукла. Я обхватила ногами его бёдра. Так мы стали еще ближе. Наш поцелуй больше не был нежным, он перерос во что — то большее: он был страстным и требовательным. Я непроизвольно выгнулась в спине, когда он одной рукой залез мне под сорочку и начал очень нежно водить ей по моей спине. Мои раны еще не зажили, но его прикосновения были очень приятными и не причиняли никакой боли. От всего этого голова пошла кругом. Мне хотелось еще сильнее вжаться в него, слиться с ним в одно единое. Камень все еще находился у меня в руке. Я могу ударить им его и сбежать. Ведь именно таков был план. Я могу это сделать.
В следующее мгновение он повалил меня на землю. От неожиданности я выронила камень. Чёрт, и что теперь делать? Дарстат подмял меня под себя и снова начал целовать. Мне стало не хватать воздуха. Оторвавшись от моего рта, он стал посыпать поцелуями мою шею. Всё стало неважно- все, кроме него. Я вздрагивала от проходивших по телу волн жара. Мои пальцы запутались у него в волосах. Меня охватило чистое желание. Я прогнула спину, притиснув к себе теснее его голову. Его губы перебрались к уху, он лизнул его и зашептал какие-то слова, которых я не как не могла разобрать.
Внезапно я стала возвращаться в реальность. Что же это я творю? Он убийца! Он убивал и убивает дорогих мне людей и мой народ!
Он все еще покрывал мое тело поцелуями, когда я стала его отталкивать. Он не сразу отстранился от меня, но в конце концов отпустил меня из своих сладостных объятий. Вскочив с земли, я стала одергивать сорочку. Дарстат все еще сидел на земле и тяжело дышал.
На раздумья времени не оставалось. Я молниеносно схватила камень и ударила им Дарстата по голове. Его глаза на мгновение встретились с моими. В них читалась такая боль…и она была не физической. Он упал без чувств на землю. Быстро нащупав у него пульс, я проверила его голову. Самое страшное, что может с ним случиться это сотрясение. Я стащила с него плащ и накинула его на себя. Я уже собиралась уходить, как вспомнила про нож в его кармане. Вытащив его, я снова посмотрела на короля Ферв. Правильнее было бы убить его. Наделать в нем дырок ножом пока он в отключке. Но я не такая как они… я просто развернулась и побежала, пока он не пришёл в сознание.
После полдня пути я снова вышла на тот зловещий ручей. Напившись, я решила уйти от него подальше. Он, скорее всего, подумает, что я решила держаться от него неподалёку, так что мне просто надо обмануть его ожидания.
Мне ужасно хотелось есть. Живот скрутило в тугой узел. Охотиться я не умела. И с ножом то, особо управляться не умела. Уже совсем стемнело, а я за весь день так ничего и не съела. Да еще и вся эта беготня. Усевшись около одного из деревьев, я прикрыла глаза в изнеможении. В голове сразу всплыли воспоминания сегодняшнего дня. Его губы. Его тело. Ах. От одного воспоминания о нем по всему телу побежали мурашки. Так просто мне от него не сбежать.
Источник
Завел ее руки за свою спину
— Вряд ли я посмею выговорить это вслух, — со сдавленным смехом призналась она. — Кроме того, в этой ужасной книге ничто не может нравиться.
— Не правда, — мягко возразил он. — И ты просто должна сказать мне, красотка. В конце концов, после всего того, что было между нами, еще немного воображения не повредит. Расскажи мне, о чем ты грезишь.
— Нет, — покачала она головой, — сначала ты. Он снова сомкнул пальцы на ее щиколотках и привлек Аманду к себе.
— В моих фантазиях участвует каждая частичка твоего тела. Волосы, губы, груди… даже ноги.
— Ноги? — поразилась Аманда и снова подпрыгнула, когда его большие пальцы погладили подъемы стоп, снимая напряжение. Он поставил ее ногу себе на ширинку, рядом с толстым тяжелым стержнем, распиравшим ткань. Жар его тела обжег ступню, и пальцы немедленно поджались.
Смущенная и возбужденная, Аманда смотрела на него сквозь ресницы и видела, как игриво смеются глаза. Она немедленно отняла ногу и услышала его смешок.
Он быстро сбросил остальную одежду, упавшую на пол. В комнате стало очень тихо, если не считать потрескивания огня. Аманда рискнула бросить застенчивый взгляд на обнаженное мужское тело, но, тут же забыв обо всем, уставилась на Джека во все глаза. Прихотливое чередование света и тени выпукло вырисовывало каждую деталь: мышцы, золотистую кожу, элегантный абрис фигуры, придававшие ему грацию и изящество хищника. Она представить не могла, чтобы кого-то до такой степени не смущала собственная нагота, и все же он стоял перед ней с небрежным спокойным видом, словно был полностью одет. И очень возбужден: великолепная демонстрация жгучего желания, которого он даже не пытался скрыть.
Сладкая истома охватила Аманду. Никогда и ничего она не хотела в жизни больше, чем этого мужчину… ощутить тяжесть его тела на своем, палящее дыхание на коже, обнимающие ее руки…
— Теперь ты увидела голого мужчину, — объявил Джек. — И что думаешь по этому поводу?
Аманда провела языком по пересохшим губам.
— Думаю, что тридцать лет — слишком большой срок, чтобы дожидаться этого.
Он завел руки ей за спину и принялся расстегивать платье.
От запаха его кожи, теплого и солоноватого, слегка закружилась голова. Совсем как в тех случаях, когда ей случалось залпом выпить бокал вина. Она положила руки ему на плечи, чтобы прийти в себя. Кончики пальцев покалывало от смелых прикосновений к атласной поверхности.
Он осторожно поставил ее на ноги и стащил платье. Оказавшись в зеленом шелковом кругу, она переступила через него и осталась в легком корсете, сорочке и панталонах. Но тут же сконфузилась до красных пятен на лице и отступила.
Аманда подошла к умывальнику и налила горячей воды в расписную керамическую миску.
— Не мог бы ты подождать за ширмой? — попросила она, не глядя на него. — Мне нужно несколько минут, чтобы… чтобы…
Он подошел сзади и обнял ее за талию.
— Позволь мне помочь?
— Нет, — выдохнула она, охваченная неодолимым стыдом. — Пожалуйста, уйди… я справлюсь сама.
Но он заглушил протесты поцелуями, одновременно расстегивая ее корсет и стаскивая белье. Побагровевшая Аманда вынудила себя стоять спокойно, пока он разглядывал ее нагую. Слишком хорошо сознавала она свои недостатки: ноги могли быть подлиннее, бедра — поуже, живот — более плоским. Но на шее Джека бешено бился пульс, а руки слегка тряслись, когда он коснулся ее груди. Можно подумать, перед ним богиня, а не тридцатилетняя старая дева!
— Дьявол, как же я хочу тебя, — каким-то чужим голосом признался он. — Так и съел бы!
Она не верила своим ушам. Неужели это сбивающее с толку и тревожащее душу заявление относится именно к ней?
— Пожалуйста, не стоит утверждать, что я красива. Мы оба знаем, что это не так.
Джек молча намочил полотняную тряпочку, выжал и принялся бережно вытирать внутреннюю сторону ее бедер. К полнейшему унижению Аманды, он заставил ее поставить ногу на стул и полностью отдаться его заботам.
— У всякого мужчины свои вкусы, — объяснил он наконец, снова намочив и выжав тряпочку, но на этот раз, прикладывая ее к тому месту между бедер Аманды, которое саднило. — Так получилось, что ты больше всего соответствуешь моим.
Аманда подалась вперед, пока ее щека не легла на его плечо, и только тогда позволила себе немного расслабиться.
— Ты предпочитаешь коротышек с широкими бедрами? — скептически осведомилась она.
Джек провел свободной рукой по пышным ягодицам, и она щекой ощутила, как его губы раздвинулись в улыбке.
— Я предпочитаю в тебе все. Как уютно ты умещаешься в моих объятиях, как сладок твой вкус у меня на губах… каждую впадинку и изгиб. Но как бы сильно я ни желал твоего тела, больше всего меня привлекает вот это.
Он коснулся пальцем ее виска.
— Ты чаруешь и завораживаешь меня. С первой встречи. Ты самая оригинальная, умная, интересная и манящая женщина, которую я когда-либо знал. Я хотел затащить тебя в постель с того момента, как увидел на крыльце этого дома.
Она стояла неподвижно, позволяя ему мыть себя и прикладывать горячие компрессы между ног. Закончив, он потянул ее к кровати и положил на чистые простыни. Сердце Аманды бешено колотилось. Стены комнаты, казалось, растворились, оставив только тьму и огонек в камине и тепло их соединенных рук.
— Джек, — прошептала она, когда он растянулся рядом и пульсирующая тяжесть его возбуждения прижалась к ее бедрам. Его руки нашли ее ягодицы, стиснули плотные полушария и стали мять, как кот, перебирающий лапами пойманную добычу. Джек тихо ахнул в ее волосы. Осмелев, она опустила руку и коснулась его. Пальцы сомкнулись вокруг подрагивающего отростка. Он повернулся на бок, чтобы ей было удобнее его ласкать, давая ей полную свободу.
Она осторожно взвесила на ладони тугие, покрытые пушком мешочки у основания его мужского естества, казавшиеся прохладными и мягкими по сравнению с напряженной плотью. Пальцы обвели бороздки вен, ведущих к багровой головке. Она попробовала провести подушечкой большого пальца по атласной вершинке. Он вцепился ей в волосы и застонал.
— Тебе так нравится? — выдохнула она. Ей показалось, что ему трудно говорить.
— Да, — выдавил он наконец со сдавленным смехом. — Господи, да… и до такой степени, что я сейчас взорвусь.
Он оттянул ее голову и приблизил свое поблескивающее от пота лицо. Глаза пылали синим пламенем. Большая рука накрыла се пальцы, помогая ввести головку в кустик мягких пружинистых завитков между ее ногами. Другой рукой он перекинул ее ногу через свою, так что теперь она была открыта для него.
— Потри его о себя, — велел он.
Все тело Аманды залилось краской. Она сжала головку и медленно поднесла к глубокой впадине между ногами. Дыхание с хриплыми полустрнами вырвалось из легких, когда Аманда стала тереть вершинку его закаменевшей плоти о розовые створки, пока та не сделалась скользкой от влаги, сочившейся из ее тела.
— Джек, — умоляла она, когда жгучие стенки ее грота коснулись бархатистого кончика, — возьми меня сейчас. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты был во мне. Хочу…
Он прервал ее мольбы головокружительным поцелуем Их языки сплелись, его руки сомкнулись на ее грудях.
— Повернись, — приказал он. — Ляг на бок и прижмись ко мне попкой.
Аманда тихо вскрикнула, когда он легонько ущипнул ее соски.
— Знаю, чего ты хочешь.
Его губы скользнули по ее разгоряченному лицу.
— И ты получишь это, любовь моя… Только делай, как я сказал.
Аманда со всхлипом повиновалась ему, улегшись так, чтобы ее спина оказалась прижатой к его груди, а вся она уместилась в изгибе его согнутого тела. И сразу ошутила твердость его взбунтовавшегося отростка и стала извиваться, забыв в своей мучительной потребности о приличиях, смущении, стыде. Он целовал и кусал ее затылок, бормоча наставления, требуя, чтобы она развела ноги и выгнула спину. К своему удивлению, Аманда ощутила, как он входит в нее сзади, и гортанно застонала, когда он проник еще глубже, наполняя ее, пока его плоть не оказалась в сладостном плену. Хотя он был очень осторожен, короткая боль пронзила ее тело, еще не привыкшее к интимному вторжению.
— Очень неприятно? — прошептал он.
Он стал ласкать ее груди, подрагивающий живот, медленно пробираясь к ноющему средоточию ее желания. Кончик пальца замер рядом с жаждущим прикосновения бугорком, дразня, ускользая каждый раз, когда Аманда пыталась прижаться к нему.
Он терзал ее, пока она, отчаянно алкавшая ласки, не стала извиваться, но едва ее бедра устремлялись вперед, он следовал за ней, еще глубже вонзаясь в тесные глубины ее тела. Саднящее ощущение исчезало с каждым скользящим выпадом, посылавшим новую волну наслаждений. Утонченное напряжение нарастало, нарастало, выше, выше, выше…
Она закусила губу, чтобы не закричать.
— Джек, умоляю, умоляю, — стонала она, словно закаменев, покрытая потом до того, что даже корни волос взмокли. Окончательно потеряв рассудок, она судорожно цеплялась за настойчивую руку между бедер, готовая любой ценой достичь того освобождения, которое он отказывался ей дать.
— Так и быть, любимая, — раздался вкрадчивый голос. — Ты заслужила наслаждение.
Он чуть ущипнул крохотный горящий узелок большим и указательным пальцами и, мягко поглаживая шелковистую плоть, с силой вонзился в нее. Казалось, целый мир взорвался ощущениями и огнем, когда ее лоно конвульсивно сжимало экстатическими спазмами его властно вторгающееся в нее естество.
Пульсация ее внутренних мышц довела его до такой же головокружительной разрядки, и он со стоном вышел из нее, излив семя на простыни.
Усталая, хмельная, Аманда повернулась лицом к нему, размеренно гладя по спине, ощущая тонкие бороздки шрамов от давних избиений, лаская каждый, словно надеясь исцелить. Джек замер. Ритм дыхания изменился. Ресницы опустились, скрывая от нее его мысли.
Она продолжала гладить его поясницу, провела по позвоночнику и, снова найдя шрамы, легко их коснулась, раз, другой…
— Мистер Фретуэлл сказал, что в Начфорд-Хит тебя не раз пороли за проступки других детей. Ты пытался защитить младших.
Его губы раздраженно сжались.
— Фретуэлл чертовски много болтает.
— Я рада, что он мне сказал… никогда бы не подумала, что ты способен на подобные жертвы. Джек беззаботно пожал плечами.
— Подумаешь! У меня от рождения была толстая ирландская шкура… я переносил побои куда легче остальных мальчишек.
Аманда приникла к нему, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие, а не жалость.
Джек осторожно приложил палец к ее губам. Темный румянец окрасил его скулы.
— Еще немного, и ты сделаешь из меня святого, — проворчал он, — но поверь, это не тот случай. Я был настоящим хулиганом, а вырос негодяем.
Вместо ответа Аманда пощекотала языком его палец. Удивленный такой игривостью, Джек отдернул руку и улыбнулся. Тени горького сожаления в глазах растаяли.
Он откинул одеяла и распластал тело Аманды на пышной перине.
— Думаю, мы найдем твоему языку лучшее применение, — пробормотал он, накрывая ее губы своими.
Родственников Аманды отнюдь не обрадовало известие о том, что она не приедет в Виндзор на праздники. Свое недовольство они выразили в наспех нацарапанных и отправленных первой же почтой письмах, на которые Аманда не потрудилась ответить. В обычных обстоятельствах она постаралась бы пригладить взъерошенные перышки, но по мере того как шли дни, все меньше заботилась о том, что они могут подумать. Все ее существование сосредоточилось на Джеке Девлине. Те часы, когда они были врозь, тянулись невыносимо медленно, тогда как вечера мелькали с почти лихорадочной скоростью. Он всегда приезжал после наступления темноты и покидал дом до рассвета. С каждой минутой, проведенной в объятиях Джека, она все больше жаждала его ласк.
Он обращался с ней, как ни один мужчина. В его глазах она была не старой девой, а женщиной, исполненной страсти и тепла. В тех случаях, когда над Амандой брали верх прежние запреты, он безжалостно дразнил ее, провоцируя на такие вспышки, о возможности которых она не подозревала. Впрочем, иногда настроение Джека менялось, и язвительный повеса превращался в нежного любовника. Он часами обнимал и гладил ее, осыпая изысканными ласками. В такие минуты он, казалось, видел ее насквозь, понимая с доскональностью, пугавшей ее. Словно заглядывал в душу.
Как они и условились, Джек заставил ее прочесть некоторые главы «Грехов мадам Б.» и открыто наслаждался, когда она, воплощая в жизнь особенно непристойные постельные сцены, корчилась от стыда.
— Не могу, — выдохнула она как-то ночью, натягивая простыню на побагровевшее лицо. — Просто не могу. Выбери что-то другое. Я сделаю все, кроме этого.
— Ты обещала попытаться, — настаивал Джек, весело блестя глазами и отдергивая простыню.
— Не помню ничего подобного.
— Трусиха, — упрекнул он, целуя затылок и спускаясь все ниже. — Где твоя храбрость? И что тебе терять?
— Самоуважение! — парировала она, пробуя вырваться. Но он прижал ее к постели и стал нежно покусывать чувствительное местечко между лопатками.
— Всего разок! — уговаривал он. — Я сделаю это первым, посмотрим, понравится ли тебе.
Он перевернул ее и поцеловал вздрагивающий живот.
— Я хочу отведать, какова ты на вкус. Погрузиться в тебя языком.
Если бы можно было умереть от унижения, она наверняка испустила бы дух прямо на месте.
— Может, позже, — промямлила она. — Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. В его глазах вспыхнуло насмешливое пламя.
— Ты решила ограничить наши отношения тремя месяцами, так что времени остается совсем немного.
Его губы поиграли с маленькой впадинкой ее пупка. Теплое дыхание обдавало кожу.
— Один поцелуй, — настаивал он. Пальцы раздвинули завитки между бедрами, обнажая заветный холмик, где сосредоточились все желания. — Прямо сюда. Неужели ты не сумеешь это вынести?
Одно прикосновение пальцев, и она беспомощно охнула, сдаваясь.
Он опустил голову, и она почувствовала, как пальцы запутались в жестких завитках, осторожно открывая ее. Его губы раскрылись. Язык нежно обвел холмик. Каждой частичкой существа она впитывала захлестывающее ее наслаждение. Нервы вопили, умоляя о большем, все связные мысли рассеялись при виде его головы между бедрами.
— Еще? — прохрипел он и снова нагнулся, не дожидаясь ответа. Губы снова коснулись ее, увлажняя ноющую плоть. Язык гладил, обводил, возбуждал. Он больше не спрашивал ее согласия. Просто делал, что хотел, с удовлетворенным вздохом устраиваясь между ее бедрами, а она в это время что-то выкрикивала, напрягалась и трепетала. Неведомые ощущения пронизывали каждую жилку, каждую вену. Она лежала под ним, раскинув руки и ноги, жадно впитывая изысканную пытку. Каждая волна поднимала ее выше, пока она не потеряла надежду сдержать исступленные стоны, рвущиеся из груди.
Его язык скользнул в нее, вышел, снова скользнул, еще раз, еще… Она неосознанно, беспомощным рывком подняла бедра в попытке удержать его, продлить наслаждение. Но Джек вернулся к нежному бугорку, втянул его в рот и, погрузив палец во влажное лоно, стал терзать скользкие стенки. Скоро она уже громко, молила его о завершении, но теперь уже оба знали, что она позволит все, все на свете. Bсe, чего захочет он.
Он проник в нее вторым пальцем, нашел невыносимо чувствительный островок и стал пощипывать и тереть его. Губы стали тверже, ласки — более ритмичными, и наконец она, всхлипнув, закричала, когда мир рассыпался на миллионы цветных осколков.
Несколько минут спустя Аманда позволила ему поднять ее на себя и легла плашмя, ощущая животом и ногами твердые глыбы мускулов.
— Чтобы приобрести такой опыт, нужно иметь много романов, — выпалила она, стараясь не обращать внимания на болезненный укол ревности при одной этой мысли.
Джек вздернул брови, явно гадая, упрек ли это или комплимент.
— Вовсе нет, — признался он, играя ее длинными волосами и разбрасывая пряди по своей груди. — Я очень разборчив, когда речь идет о подобных вещах. Кроме того, я всегда был настолько погружен в свою чертову работу, что никогда не имел много времени для мимолетных связей.
— А как насчет любви? — поинтересовалась Аманда, приподнимаясь и глядя в его смуглое лицо. — Неужели ты никогда не влюблялся, безумно и бесповоротно?
— Не до такой степени, чтобы это мешало бизнесу.
Аманда неожиданно рассмеялась и откинула с его лба черный локон. У него были прекрасные волосы, густые, блестящие и слегка жестковатые.
— Значит, это была не любовь, если ты мог так легко отказаться от нее, когда считал нужным.
— А ты? — возразил Джек, проводя пальцами по ее рукам, пока на коже не высыпали мурашки. — Ты ведь тоже не влюблялась?
— Почему ты так уверен?
— Потому что иначе не оставалась бы девственной до тридцати лет.
Циник! — с улыбкой упрекнула она. — Неужели истинная любовь не может быть целомудренной?
— Никогда! — категорично заявил он. — В настоящей любви всегда присутствует страсть, иначе мужчина и женщина просто не смогут узнать друг друга.
— Не согласна! И уверена, что эмоциональная сторона любви куда сильнее и глубже физической.
— Для женщины — возможно.
Аманда дотянулась до подушки и запустила ею в ухмыляющееся лицо.
Джек хмыкнул, легко освободился от подушки и сжал запястья Аманды.
— Все мужчины примитивные олухи, — сообщил он. — Просто некоторые умеют скрывать это лучше других.
— Этим и объясняется мое упорное нежелание выходить замуж.
Аманда продолжала нападать на него, наслаждаясь прикосновениями к сильному нагому телу. Ей нравилось доводить его до предела, нравилось видеть, как поднимается и набухает его плоть.
— Ужасно примитивные, — гортанно выговорила она, продолжая ерзать на нем, пока он не издал что-то вроде полустона-полусмешка.
— Mhuimin, — пробормотал он, — считаю своим долгом напомнить, что я приложил все усилия, дабы удовлетворить тебя… но ничего не получил в ответ.
Аманда принялась горячо целовать его, и ответных ласк долго ждать не пришлось. Она чувствовала себя иным человеком, порочным, развратным и полностью свободным от запретов.
— Придется исправлять свое упущение, — заметила она дрожащим от напряжения голосом. — Ненавижу несправедливость.
Их взгляды встретились: ее — бесшабашный, его — горящий страстью. Потом ресницы Джека медленно опустились, когда Аманда скользнула ниже, прокладывая губами по его тугой коже влажную дорожку.
Роман с Джеком Девлином совершенно губительным образом лишал Аманду — женщину, чьим девизом было: «Умеренность во всем», — равновесия. Ее эмоции постоянно менялись от одной крайности к другой, от всепоглощающего наслаждения находиться с ним рядом до отчаяния и тоски, когда они были врозь. Были такие моменты, когда меланхолия окутывала ее густым туманом, и причиной этому было сладостно-горькое сознание того, что все это временно, что разлука уже недалека. Джек не принадлежит ей и не будет принадлежать. Чем глубже Аманда понимала его, тем сильнее ощущала его инстинктивное нежелание полностью вверить себя женщине. Какая грустная ирония! Человек, готовый рискнуть в любой иной области своей жизни, опасается воспользоваться своим единственным шансом стать счастливым!
Аманда часто ощущала глубочайшую печаль. Впервые она мечтала завладеть мужчиной. Завладеть целиком, душой и телом. И как же ей не повезло, что этим мужчиной оказался Джек Девлин! Но она напомнила себе, что не все еще потеряно. И разрыв с Джеком не означает, что она останется одна до конца дней своих. Джек научил ее сознавать себя желанной, красивой, такой, которую, несомненно, захотят многие мужчины. И если она пожелает, наверняка сможет найти себе достойного спутника. Но тем временем…
Источник