Долина мертвых железных монстров (25 фото)
234 Морозовский карьер – один из крупнейших угольных разрезов Украины. Еще каких-то 5 лет назад здесь кипела работа. Каждый час огромные шагающие экскаваторы отгружали сотни КАМАЗов угля. Сейчас они потихоньку ржавеют и ждут, когда их пустят на металлолом. Техника советская, 70-х годов, и немецкая, еще довоенная. Этот пост – о бесхозных железных монстрах.
Морозовский разрез – одно из немногих мест в Украине, где добывали бурый уголь. Предприятие с грехом пополам пережило 90-е и до недавнего времени работало. В 2009 компании отключили электроэнергию – за долги. Техника стала, персонал сократили, карьер быстро заполнился грунтовыми водами. Разрез ждет рекультивация – говорят, его хотят разрабатывать китайцы.
В последнее время Морозовский карьер очень популярен среди украинских любителей индастриала. Правда, с каждым месяцем «экспонатов» становится всё меньше, а попасть к ним всё труднее. Карьер хорошо охраняется. Сверху – два поста. Охранники – отличные ребята, раньше работали здесь экскаваторщиками. На мой вопрос можно ли спустится вниз, испуганно отвечают: «Та ты шо, там же донецкие металл режут!». Присмотрелся – таки режут. Груженые КАМАЗы снуют туда-сюда буквально каждые пять минут. Этот – только приехал на погрузку. Увозить есть что.
Мужики свято верят, что скоро экскаваторы починят и производство возродят. Как грицца – блажен, кто верует.
По подсчетам, залежей угля здесь хватит еще лет на 20 активной добычи.
Главная достопримечательность карьера – огромнейший роторный экскаватор. Слева внизу стоит обычный – можно сравнить размеры.
Зовут монстра ЭРШР-1600. С маркировкой всё просто: экскаватор роторный шагающее-рельсовый, производительность 1600 кубометров в час. Чтобы было понятно – это около 200 КАМАЗов. Повторяю – в час!
Машина 1970 года постройки. Запчасти привозили по отдельности несколько лет и тут, на месте, рабочие собирали этого монстра.
Весит махина 4 000 тонн. Нет, я не опечатался – четыре тысячи. Это примерно как 80 железнодорожных пассажирских вагонов. В обхвате реально почти с мою хрущевку-пятиэтажку.
Двигался он со скоростью два метра в минуту. Медленно, но верно)
Этот экскаватор разрабатывал карьер. Он шел по краю, срезал верхний слой, после чего драглайны приступали к добыче угля, а он спускался на уровень ниже и копал там.
Огромное колесо на конце стрелы – собственно, ротор. Диаметр – 16 метров. К нему крепилось 10 ковшей. Недавно их срезали на металлолом.
Драглайн. Он же – шагающий экскаватор ЭШ-6/45. С маркировкой – опять таки ничего сложного. Буквы просто аббревиатура. Цифры означают объем ковша (в кубометрах) и длину стрелы соответственно.
НКМЗ – Новокраматорский машиностроительный завод. Среди ржавчины еще проступает профиль Ленина.
Такие экскаваторы выпускали с начала 70-х до конца 80-х. Всего драглайнов этого класса НКМЗ склепал больше 300 штук. Их поставляли во все страны соцлагеря.
Источник
Эрик — монстр из металла
Представляю Вашему вниманию свой новый рассказ «Эрик — монстр из металла».
ЭРИК — МОНСТР ИЗ МЕТАЛЛА.
«НИЧТО ИСТИНОЙ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ…
НО ВСЯКО К НЕЙ БЛИЗКО СТОИТ».
«Отец.
Он стоит на надгробной плите моей матери, его седые кудрявые волосы поднялись от налетевшего вихря.
Отец.
Его колени едва заметно трясутся, худые руки подняты к небу. Он что-то шепчет, взывая к небесам.
Отец.
Белая рубаха едва прикрывает его наготу, тело в рубцах. На рукаве след запекшейся крови.
Отец.
Отец.
Он поднялся с колен и обратил свой взор на меня.
— Подойди же ко мне, сын мой!
Я ползу к нему. Из моей правой руки торчит какой-то шнур, правую ногу окутал клубок серебристых, поблекших от набежавших туч, маленьких колючих проводков.
Это все сделал отец. Он сделал это со мной.
Я люблю его. Он – мой отец, он – мой создатель.
Пальцы ног его почти коснулись моей головы. Я рыдаю. Но слез нет. Что-то мешает им выйти.
Вдалеке сверкнула гроза. Грома нет, но ветер каждый раз обрушивается на нас все с новой силой. Это почти ураган.
Отец слабеет с каждой секундой. Из его вены медленно течет темная кровь, лишая его постепенно сил. Он начинает немного хрипеть.
— Сын мой! Слушай последний завет своего отца!
Я встал на колени. Я смотрю на него с благоговением.
— Эрик! Я уйду, очень скоро уйду! И помни, помни о своем долге, помни о своей миссии на этой грешной земле!
Я помню, отец. Я обо всем помню. Отец, я люблю тебя.
— Из моей вены, которую я перерезал себе, стоя на могиле твоей матери, скоро вытечет вся кровь. Пусть она будет тебе напоминанием! Ты, Эрик – монстр из металла!
Произнеся это, отец надевает на меня металлический шлем. Я вижу сквозь прорези его усталые глаза…полные любви ко мне.
Раздается треск. Такое ощущение, что мою голову снова разрезали.
Боль!!
Но я должен терпеть!
Треск – и с новой силой меня сотрясает дрожь! В ушах звенит, сердце колотит! Перед глазами всплывают помехи…
Но постепенно все отходит и возвращается к своей норме.
Это все неприятные мелочи. Это не значит ничего. Ничего.
— Ты завершен, сын мой! Теперь ты – воплощение чистоты металла! Ты монстр! Люди будут воевать с тобой, но ты не должен их страшиться – они должны при одном твоем имени впадать в панику и бежать восвояси!
Я протягиваю свои руки к отцу. Я не могу передать ему мою любовь…это так больно. Это больней, чем когда он надевал на меня шлем, больней, чем когда он мне отрезал куски мяса из ноги и вставлял датчики, больней, чем когда он вынимал мои глаза, и начинял их микрочипами.
Это больней. Я не могу передать ему свою любовь. Но он знает о ней.
— Ты должен истреблять их! Истребляй все, что движется, все, что состоит из плоти и крови! Выпуская наружу свои пилы, свои копья – выпускай свой металл наружу! Обращай их в свою веру!
Я открываю рот. Раздается шипящий звук динамика из моей гортани.
— Да, мой отец.
Я так хочу передать свои эмоции…но динамики лишь передают информацию. Ровный голос. Нет голоса – нет чувств. Есть динамики – нет чувств. Но есть голос.
Отец, я люблю тебя. Я – Эрик. Ты назвал так меня.
Отец, я люблю тебя. Я – монстр из металла. Ты меня таким сделал.
— И самое главное…цель. Ты помнишь о своей цели?
Как я могу о ней забыть. Как я могу забыть ОБ ЭТОМ, о своем предназначении?
Отец слабеет. Он опустился на одно колено. Я поддержал его своими металлическими руками. Этими руками можно разбить бетон и гранит.
Этими руками можно разрушить все что угодно.
Этими руками можно уничтожить всех людей на этой планете.
Мой ровный голос:
— Я помню отец. Выход из лабиринта.
Отец уже полностью опустился на мои руки. Я стою на коленях, держа его сухое, изможденное тело.
Отец озаряется слабой улыбкой. Его глаза широко раскрыты, изо рта, около уголка губы потекла струйка крови. Он умирает.
Я люблю тебя, отец.
— Выход из лабиринта…истребляй их…пока не найдешь…выход…помни…
Отец вздрагивает!
Я неподвижен. Ни одна деталь скрипнула, ни один датчик не дал сбой.
Но внутри.
Внутри я полыхаю! Я вне себя! Отец.
На последнем издыхании он кричит:
— Найди выход из лабиринта.
Изо рта вытекает еще больше крови. Широко открытые глаза отца стекленеют, а рот кривится последний раз в безумной улыбке.
Я рыдаю. Я плачу. Я горю. Я умираю. Я хочу выдернуть все провода. Я не хочу без него. Я не хочу. Жить.
Я закрываю его глаза железной ладонью, и аккуратно кладу на надгробную плиту матери, боясь причинить вред его телу.
Мне хочется кричать. Но динамики воспроизведут короткое, ясное, лишенное эмоций «нет». «Нет». «НЕТ».
На горизонте загорается новая молния. Теперь слышны раскаты грома. Датчики воспринимают каждый звук, каждое движение. Все идеально отлажено.
Я вижу в полутора километрах от себя зайца. Я убью его.
Мне он не нужен, моя еда – уголь и бензин. Слабая плоть уступила место металлу. Но горючее нужно даже ему, воплощению совершенства.
А заяц будет мертв. Все живое будет истребляться. Все живое из плоти и крови. Завет отца будет исполнен.
Если нет ископаемых, в качестве пищи подойдет и ток. Это больно, но необходимо.
Я окончательно выпрямляюсь. Отца больше нет.
Значит, мне пора начинать выполнять свою миссию.
Быть хладнокровным.
Быть расчетливым.
Быть бесчувственным. Для них.
Потому что никто не залезет внутрь меня. Потому что никто не узнает о том, что кипит во мне.
Я трогаю руками свой шлем. Обзорные щели не слишком удобные, они малы для меня.
Зато я могу видеть намного дальше, чем обычная плотская тварь. Этим можно компенсировать дискомфорт.
Мои ноги начинают движение. Я иду к городу.
Раздается жужжание при каждом моем движении, слышен гул, от которого вибрирует земля при каждом моем шаге.
Мои метровые ноги весят по восемьдесят килограммов каждая. Отец, когда я был слабой тварью из плоти и крови, вставил мне туда железные спицы, удлиняя их, а потом насаживал металл.
Но теперь его нет. Значит, настало время, настал тот самый час.
Пора исполнять завет отца.
Пора истреблять слабых тварей.
Пора искать выход из лабиринта».
***
«ВНИМАНИЕ.
АДМИНИСТРАЦИЯ ГОРОДА ПРОСИТ УБЕДИТЕЛЬНО ВАС НЕ ВЫХОДИТЬ ИЗ ДОМА С НАСТУПЛЕНИЕМ ТЕМНОТЫ. ЕСЛИ ВЫ УВИДЕЛИ СЛЕДЫ КОПОТИ ИЛИ ГАРИ, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЕ ОБ ЭТОМ В ВОЕННЫЙ ПУНКТ ПО ТЕЛЕФОНУ, КОТОРЫЙ ВИДИТЕ НА СВОИХ ЭКРАНАХ!
ЗАТЕМ КАК МОЖНО СКОРЕЙ УХОДИТЕ ОТ МЕСТ, ГДЕ ВЫ ОБНАРУЖИЛИ ЭТИ СЛЕДЫ. ВМЕСТЕ МЫ ПОБЕДИМ ЕГО. »
Вилли переключил на другой канал.
«…И как сообщает источник, остальные пять человек скончались от колотых ран в госпитале. Предположительно, это рук дело одного и того же человека – некоего Эрика, на месте разрушений оставляющего надпись «Монстр из металла», выкладывающуюся из внутренностей его жертв. Разведка сообщает, что Эрик является пятиметровым гигантом с обширным арсеналом смертоносного оружия. Полиция устанавливает, является ли Эрик человеком, или это робот, внутри которого сидит человека. Если вам известно местонахождение…»
Вилли выключил телевизор. Его мысли мрачно перетекали по извилинам.
«Местонахождение. Конечно. Этот говнюк убил сорок семь человек за полторы недели, а вы….местонахождение. Я сам видел, как шестеро солдат с криками убегали от этого чудовища, бросая свои винтовки и автоматы, а те, кто пытался открыть огонь, были буквально разодраны в клочья. Монстр из металла…как он засек Шикура? Непонятно. Шикур был единственным, кто нанес хоть какое-то повреждение этой твари, отстрелив палец из базуки. Мы так радовались. Казалось, еще немного – и мы добьем эту тварь… А через неделю мы нашли его на улице Фиалок».
Вилли отпил из бутылки с пивом.
«На улице Фиалок. Его тело было расфасовано по девяти мусорным контейнерам. В последнем мы обнаружили голову Шикура. Вид у неё был неважный. И надпись на лбу – «завет отца будет исполнен». Старый м*дила создал невероятное чудовище».
Вилли выгнали из рядов отряда специального назначения три дня назад. Он приказал солдатам преследовать Металлического Монстра, как сам себя называл маньяк. После того, как один из солдат отказался это делать, Вилли выстрелил тому в ногу. Увольнение последовало незамедлительно.
«Мы почти вычислили его. Если бы меня послушали и запустили ракету, этого маньяка уже не было бы здесь. Правительство маскируется, как будто все хорошо, стараясь смягчить новости. Но жертв гораздо больше, и это точно не предел».
Вилли сморщился. Он, наконец, развалился в кресле, поднял глаза наверх, хмуря брови.
Вилли возглавлял дело по поимке Металлического Монстра эти полторы недели. И он видел все зверства, абсолютно все зверства, которые учинило это чудовище, будучи одним из немногих, кто знал о реальной силе Эрика.
«Он видит и слышит втрое лучше нас. О его арсенале до конца ничего толком неизвестно, насколько он обширен и разнообразен. Такое ощущение, что старик собрал идеальную машину для убийства. И с ним нельзя договориться».
Вилли сморщился. Правый висок мучительно простреливало.
Но это лучше, чем покончить, как Стоун. Намного лучше.
Стоун лежал растерзанным на мостовой. Его форму залило алой кровью. Он на последнем издыхании сказал, что Монстра зовут Эрик, и что тот сказал «все люди будут истреблены, и я найду выход из лабиринта. Передай им это». Стоун перед смертью успел сказать, что Монстр говорит странным голосом без эмоций. При этом раздается какое-то странное шипение.
«Динамики. Я уж не знаю, куда этот старикан впендюлил их ему, но внутри него точно находятся динамики. И датчики. И еще куча всякой электронной херни».
Потом Стоун испустил дух.
«Говнюк. Сраный говнюк. Он одержим идеей убийства. И каждый раз скрывается незаметно от нас. Непонятно, как он это делает.
Последний раз, как раз незадолго до моего увольнения, мы наверняка видели, как он убегает за дальний дом. Он напоминает мне каменного человека, голема, только это блеск не камня, а металла. Он весь из металла, господи, и он огромный…его шлем покрылся коричневой коркой крови замученных жертв. Что внутри него? Он почти неуязвим, его не берут пули. И опять эта скрытность…мы меньше чем через минуту оказались там же, а его и след простыл. А через минуту нам сообщают, что совершено зверское убийство на другом конце города – циркулярной пилой перерезан весь персонал дома престарелых и сами пациенты. Как этот выродок так быстро туда добрался?
Монстр не жалеет ни стариков, ни детей. Может быть, это действительно робот? Ведь нельзя же быть настолько жестоким и бесчувственным…»
Раздался стук в дверь.
Вилли был готов к появлению Эрика. Он взял винтовку.
«Если это ты, говнюк, то просто так тебе я не дамся. »
***
«Бензин.
Здесь много бензина. Хорошо. Горючего мне хватит на несколько дней. Потом добуду еще.
Отец оказался прав.
Твари из плоти и крови пытаются бороться со мной.
Этот кинул в меня бочку.
Отец.
Я исполняю твой завет. Если ты видишь это с небес – посмотри. Хозяин гаража разрезан и сложен в ту же бочку, которой он пытался пощекотать меня.
Его гараж тесен для меня. Пришлось выбросить его машину наружу.
В это время проходили какие-то карлики.
Подростки.
Недоростки. Ненавижу.
Они здесь же. В бочках. Расфасованы.
Я поднимаю руки и дотрагиваюсь до шлема.
Меня что-то гложет.
Какие-то картинки.
Мать.
Я помню её руки. Она была несовершенной…из плоти и крови…
Как и отец. Но он – мой создатель.
Он сказал мне, чтобы я забыл о матери.
Извини, отец.
Я исполню твой завет и найду выход из лабиринта. Но забыть мать не могу.
Картинки…
Я щелкаю по руке, перед глазами карта города. Хорошо. Уже многие истреблены. Но есть опасные твари. У них пушки.
Я поднимаю руку к бледному свету, искрящемуся из щелей гаража. Не хватает кончика среднего пальца. Но я отомстил той жалкой маленькой твари.
Мне не больно. Я не чувствую боли. Это удел слабых.
Но я помню мать.
Когда я был сам тварью, когда я не был Эриком-монстром из металла, она дотрагивалась до меня. Её руки были гладкими и теплыми.
И что-то она мне давала…молоко.
Я вспомнил это слово. И печенье. Вчера, когда я отрезал кондитеру правую руку, одновременно выкручивая на триста шестьдесят градусов левую, я увидел эти слова на пачке в холодильнике.
Молоко. Странный белый продукт.
Но отец сделал меня совершенным. Труба в моем анальном отверстии проводит в меня горючее. Бензин. Больше мне ничего не надо.
Он вырезал мне желудок, оставив бензобак. Я вставляю в трубу канистру, и заливаю в себя горючее.
Меня все равно что-то гложет.
Я помню Энни…карлик. Отец говорил, что она – жалкая плотская тварь, и не ровня мне.
Это правда. Но это было еще до того, когда он первый раз позвал меня к себе в лабораторию, чтобы отрезать два пальца.
Я кричал. Я был глупцом.
Отец.
Прости меня. Прости, если сможешь.
Я кричал, потому что был тварью. Но Эрик не кричит теперь.
Эрик – монстр из металла.
Скоро снова пора на охоту. Так называют это люди.
Убивать.
Исполнять завет.
В гараже тесно. Я открываю дверь. Сейчас я включу ускоритель и амортизаторы.
Вы слишком несовершенны все для меня. Вы слишком слабы и мягкотелы, медлительны и неуклюжи.
Эрик идет за вами».
***
Вилли открыл дверь.
Хотя он был готов к смерти, невольно вздох облегчения вырвался из него.
Там стоял Донни. Его бывший заместитель, его правая рука и ближайший соратник.
— Черт, я думал, ко мне эта железяка привалила вырвать из меня внутренности. Заходи.
Донни заскочил за порог, и Вилли закрыл дверь.
— А почему ты не на работе?
Донни остался ответственным за поимку Эрика. Его зычный голос каждый день раздавал подчиненным точные команды, которые неукоснительно выполнялись.
— Мне надо поговорить с тобой, Вилли.
В комнате замерцал свет. Вилли посмотрел на блок питания, висевший под потолком. «Наверное, короткое замыкание…»
Донни и Вилли вместе начинали пятнадцать лет назад. Два юнца уже тогда имели выдающиеся физические данные, подкрепленные ежедневными тренировками по стрельбе, акробатике, легкой атлетике.
Полторы недели назад в магазине игрушек были зверски убиты тридцать один человек. Изрезаны. Задушены. Замучены.
Вопиющий случай.
Вилли и Донни не могли предположить, даже представить в своих худших ночных кошмарах, что маньяк не только не будет пойман спустя эти злосчастные полторы недели, но и будет только наращивать свой дьявольский темп. Жертв становилось все больше и больше. И ни конца, ни края этому не было видно.
— Помнишь, мы нашли того сумасшедшего старика на могиле его жены?
— Помню. Ему было всего сорок один год, но он выглядел на все шестьдесят пять. Это создатель нашего железного друга, верно?
— Да. Мы подняли кое-какие данные. Этот старик отсидел тринадцать лет в психушке. Замучил до смерти своих двух пятилетних сыновей, пытаясь сделать из них железных монстров.
Вилли поперхнулся.
Нет, он не был брезглив, жалость в своем сердце он расчетливо душил. Иначе как бы он справлялся со своей работой?
Но удивление…
Удивлялся Вилли всему по-прежнему, словно ему было шесть лет.
— Железных монстров?!
— Именно. Эрик был младшим сыном. Вернувшись, отец принялся за него.
Насколько нам известно, он нашпиговывал его наркотиками и ставил опыты на нем.
Вилли вдруг стало плохо. Он наклонился и схватился за ножку кресла.
Донни вскочил.
— С тобой все в порядке, Вилли?
Вилли махнул рукой. Он хрипло спросил:
— Значит, это не человек в железной машине и не робот…это…человек?!
Донни тяжело вздохнул.
— Вот именно, Вилли. Эта груда металла – человек. Не дохляк с жаждой мести в тракторе, и не запрограммированная на убийство машина.
Это – человек, из которого сделали машину. Мы вычислили – у Эрика остались своими лишь мозг и некоторые органические соединения. Остальное – металл. Его шлем можно принять за лицо…но нет. Это маска древнего индийского божества. Видок еще тот. Рожа злобная, как…даже не знаю. И знаешь, что еще странно?
— Что?
— Все, кто его смог увидеть…все они видели лунный свет, отражающийся на его лице.
Вилли нахмурился. Это он слышал в первый раз.
— Что за бред?
— Не знаю. Только те «счастливчики», которые видели его, говорят, что на маске всегда виден мягкий, серебристый, лунный свет. Странно не находишь?
Вилли призадумался. Он не помнил в подробностях лицо монстра. Обычно ему доставалось замечать в последний момент лишь зад уходящего восвояси чудовища, когда тот скрывался после очередного зверского убийства.
Вилли решил, что это галлюцинации запуганных до смерти людей, и махнул рукой. «Не думаю, что это стоит особого внимания».
— Как вы это все узнали?
Донни улыбнулся.
— Работа такая.
Вилли нахмурился.
Донни махнул рукой:
— Ладно, мы нашли лабораторию этого сумасшедшего. Она находится на востоке в пещере.
— Ясно…что вам еще известно?
Донни присел на корточках рядом с Вилли.
— Мы нашли записи старика. Все мешается, очень нечеткие сообщения…говорится о каком-то завете и лабиринте, из которого Эрик должен выбраться. И еще…
Донни потер брови пальцами.
— Там написано «и пусть уничтожит он тварей плотских из крови». Смекаешь?
Вилли плюнул себе под ноги. Донни заметил:
— Это неплохой ковер, Вилли.
— Мне плевать.
— Я вижу.
Вилли встал.
— Я должен вернуться. Я убью эту тварь!! Мы вместе…
Донни жестом руки попросил его остановить поток речи.
— Я так и не сказал, зачем к тебе пришел.
Вилли сел. Но его покрасневшее лицо говорило о том, что ему не терпится перейти к действиям.
— Я слушаю тебя.
Донни достал из кармана карту и разложил её перед Вилли.
— Мы стали отмечать места, в которых Эрик совершает преступления. Ничего не замечаешь?
Вилли стал смотреть на красные крестики. Через минуту он сказал:
— Это чудовище неумолимо двигается на запад.
— Да, причем последовательно зачищая квадраты площадью 12х12 километров, уничтожая все живое на них.
— Но зачем?
— Посмотри дальше.
Вилли еще раз внимательно изучил карту.
— Я вижу ТЭС и ГЭС. Две крупнейшие электростанции на всем Западе страны. Он идет к энергии?
— Мы почти уверены в этом. Я забыл сказать тебе…Эрик берет две вещи. Бензин и все, что, так или иначе, связано с энергией и электричеством. Судя по всему, это питает его.
— Послушай, Донни… Ведь тогда ему придется уничтожить армию нашего города? Вот здесь…
Вилли тыкнул пальцем.
— В пяти километрах от ГЭС наши войска. Он силен, но он не сможет уничтожить все это.
Донни кивнул.
— На это и расчет. На ГЭС и ТЭС уже поставили наших парней. Сам штаб плотно защищен танками, артиллерией и авиацией. Так что скрестим пальцы, и будем надеяться, что ублюдка скоро не станет.
Вилли покачал головой.
— И это все из-за одного м*дака. Одного несчастного, которого отец сделал монстром. Мне даже жаль его…
***
«Нет жалости.
Нет чувствам.
Их свобода – быть убитыми.
Быть убитыми мной.
Вчера эта женщина умоляла меня пожалеть её. Она хотела сохранить плоть. Это отвратительно.
Они хотела сохранить свою плоть и двух карликов, которые еще находятся в ней. Помочь ей сделать еще больше тварей.
Отвратительно.
Отвратительная любовь. Бесполезна.
Руки матери, Энни…
НЕТ.
НЕЛЬЗЯ ОБ ЭТОМ ВСПОМИНАТЬ.
Отец, прости. Я вспомнил о НЕДОЗВОЛЕННОМ.
Отвратительные совокупления людей. Они не ведают ничего полезного.
Удовольствие.
И никакой пользы. Их мужские особи не догадываются, куда деть свой причиндал.
Глупцы. Из него же может получиться отличный шестизарядный пулемет. Как у меня…
…На этом мясном комбинате немного холодно. Датчики показывают, что температура ниже оптимальной на три с половиной градуса.
Отец.
Смотри на своего сына. Гордись им.
Рядом с тушей кабана лежит туша мясника. Теперь их не отличить друг от друга.
Здесь холодно, но много энергии. Мне хорошо.
Небольшое переохлаждение хорошо подействует на мои механизмы.
Вчера, когда мне пришлось воевать с этими гномами с их стреляющими иголками, датчики показывали, что правая нога чересчур перегрелась, а датчик, отвечающий за фокусировку глаза на цели, которую необходимо уничтожить, показал меньшее расстояние до объекта, чем то, которое соответствовало действительности.
Отец.
Я не подведу тебя.
Это мелочи.
Монстры из металла не могут погибнуть. Я бессмертен. А они смертны. И они будут уничтожены.
Мои братья…
Отец запретил вспоминать.
Фрэнк…крики…
НЕЛЬЗЯ ВСПОМИНАТЬ.
Программа сбилась…нельзя вспоминать…
Я присел на колено. Странные картинки идут мне в голову.
Я вдруг почувствовал себя…неуютно.
Фрэнк и Эдгар плачут.
Отец отрезает им ноги.
Их выпученные от ужаса глаза смотрят на меня.
Я должен быть следующим…люди в форме врываются и вяжут отца…один из них рыдает при виде изрезанных братьев, роняя на пол оружие, смотря в ужасе на меня…
ВСЕ.
ХВАТИТ.
Отец, прости меня.
Я хочу сделать себе больно. Чтобы наказать себя.
Потому что я нарушил приказ отца и вспомнил снова о НЕДОЗВОЛЕННОМ.
Но не получится.
Ничего не получится сделать.
Боли нет. Не могу.
Чувств нет. Нельзя.
НИЧЕГО НЕТ.
Отец, прости меня.
Эти твари за все ответят. Я отомщу им за тебя.
Отец.
Конец близок. Выход из лабиринта находится близко.
Эти низшие думают, что их убогие войска остановят меня.
И они не могут меня найти в мясном комбинате, который находится на военном попечении.
Который находится в здании их вонючего штаба. Я даже вижу сквозь стены, очень далеко по тепловым сенсорам их вонючего генерала.
Вонючий…я не чувствую запаха. Но я слышал, что они так называют плохие вещи.
Они плохие.
Значит, они вонючие.
Значит, и ИХ принадлежность тоже ВОНЮЧАЯ.
Я близко.
А вы меня никак не можете заметить.
Может быть, потому, что я нахожусь в режиме невидимости. »
***
Свет замерцал еще сильнее. Теперь Донни озабоченно взглянул на блок питания.
— Да что такое у тебя, Вилли? Не можешь починить проводку?
— Я только несколько дней в увольнении. Просох вообще только вчера.
Вилли встал.
— Так что, я еду с тобой?
Донни ничего не ответил, смотря себе под ноги.
Вилли помрачнел.
— Ясно. Вообще никак?
Донни посмотрел на Вилли. На скулистом лице ничего не было видно, но брови немного изогнулись.
— Мне жаль, Вилли. Но ты сам говорил, что субординация превыше всего.
— Да, говорил. Я, правда, говорил, что мужская дружба еще важнее…
Донни удивился:
— Когда?
Вилли почесал затылок.
— Не говорил? Ну ладно. Короче – иди на хрен отсюда.
Донни начал разворачиваться к выходу.
— Постой…
Вилли подошел к нему, чмокнул в щеку и крепко обнял. Донни почувствовал, что Вилли немного дергается. Вилли плакал.
Наконец, Донни был допущен до выхода. Вилли тряханул его:
— И покажите этому ублюдку, что значит НАША военная мощь!!
Донни, который воодушевился энтузиазмом Вилли, прорычал:
— Этот сукин сын будет гореть в аду!
— Правильно.
У Донни зашуршала рация.
— Черный Орел на связи…
Шуршание…
— Говорите.
Ничего не было слышно…
И вдруг тишину разрезал рыдающий голос. Он шел как будто откуда-то издалека. Раздавались странные жужжащие звуки.
— ОН ЗДЕСЬ. ОН УБИВАЕТ ВСЕХ, ПОМОГИТЕ, ПОМОГИТЕ. АААА…
Донни стоял, как зачарованный, слушая вопли. Жужжание не прекращалось, перемежевываясь с криками. Наконец все замолкло. Но лишь на несколько секунд.
— Говорит Эрик.
У Донни приоткрылся рот. Они с Вилли стояли, оцепенев.
Их глаза как будто увидели ужас наяву. Они застыли, слушая спокойный, ровный голос Монстра из Металла.
— Де Пренью успел вам сказать, что я всех убиваю. Это правда. Вы все будете истреблены. У Де Пренью сейчас критическая ситуация. Ему не хватает обеих ног. Думаю, он обречен.
Ваш генерал Джонсон висит по частям в своем кабинете. Его части тела развешены по его же собственным портретам. Это справедливо.
Кстати, я невидим, поэтому вы не могли меня поймать. Режим невидимости сходит на нет лишь один раз за час на минуту, чтобы дать возможность мне подзарядиться.
Донни все еще стоял с открытым ртом, смотря куда-то вдаль.
Вилли таким же ровным голосом, как сам Эрик, сказал:
— Что тебе нужно?
Раздался оглушающий вопль. Снова шуршание и ровный голос динамика:
— Ничего. Вы уже не успеете меня остановить.
Прошло пять секунд.
— Я уже близко от выхода из лабиринта. Рядом со мной энергия. Завет отца будет исполнен.
И снова шуршание.
Донни все еще стоял с перекосившимся лицом.
Вилли отнял рацию и расшиб её об асфальт.
Только тогда Донни нашел силы посмотреть на Вилли и прошептать:
— И что теперь?
Вилли посмотрел вокруг. Где-то в окнах на улице горел свет…
И тут он погас. Одни за другими окна потухли.
В коридоре Вилли раздались щелчки. Звук мотора уходящего автомобиля – и света больше нет. Он погас, оставив их в темноте. Погасли и фонари на улице.
Уже начинало смеркаться. Мягкий сумрак окутывал город. Солнце виднелось вверху, в небольшой дымке, но оно уже порядком опустилось к горизонту.
Пройдет пара часов, и все погрузится во тьму. «В беспроглядную тьму. НАВСЕГДА».
Донни обернулся к Вилли. В его глазах зияла такая пустота, что Вилли едва туда не провалился, но вовремя взял себя в руки.
Донни чуть улыбнулся и пробормотал.
— Он уже добрался до энергии. ОН УЖЕ ТАМ.
Донни посмотрел на улицу. Никого не было, будто все вымерли, будто предчувствовали, что скоро их не станет.
— Он убьет всех. Никого не останется. Убьет все живое. Да. Живое. Все. Убьет. Убьет. Всех. Нас. Мы умрем. Да. Умрем.
Донни бессмысленно бормотал себе эти фразы под нос, чуть улыбаясь и глядя широко открытыми глазами в одну точку, даже не мигая, когда его кто-то хлопнул сзади по плечу.
Донни обернулся.
На пороге стоял Вилли.
За его плечом находился гранатомет. Вокруг пояса – связка гранат. Три пистолета и два автомата обволокли его мускулистое тело в майке цвета хаки.
Ноздри возмущенно раздувались, правый уголок губ скривился.
— У тебя еще остались люди?
— Шесть человек…но он всех нас…
Вилли дал пощечину Донни тыльной стороной ладони.
— Заткнись. Я не буду умирать сложа руки. Если мы его не уничтожим, то хотя бы надерем металлическую задницу до блеска. Пошли.
***
«ДА!
ДА!
ДА!
Смотри отец! Отец!
Я люблю тебя, отец!
Смотри на своего сына!
Ничтожные твари у моих ног. От них не останется и следа. Как только я выйду за пределы лабиринта.
Ты обещал мне.
И я верю тебе, отец.
Отец сказал, что все погибнут, как только я уйду.
И я уйду.
И все погибнут.
Я вижу энергию в чистом виде вдалеке. Осталось всего лишь пару шагов.
Пока эти гномы будут гнаться за мной внизу своими маленькими шагами, я уже выйду из лабиринта.
Их вонючие войска убиты.
Их вонючий генерал любуется на себя со своих картин.
Плотские твари лежат в пыли. Их лица стерты. Их никто никогда не узнает.
Отец.
Отец.
ОТЕЦ!»
***
— Вилли…
Донни рыдал.
Вилли прибавил ходу. Он сидел за рулем грузовика, давя на газ. Время стремительно утекало.
В кузове сидело пять солдат.
Шестого не было.
Когда Вилли подошел к ним и сказал, что они едут убивать Металлического Монстра, шестой солдат сказал, что он остается здесь. Вилли убил его на месте. Из пистолета, выстрелив в голову.
Но Донни рыдал не поэтому.
Они ехали по развалинам, которые назывались военным штабом. Когда-то назывались. Когда-то – час назад.
Тысячи тел усеивали землю. Ни конца, ни края им не было видно – лишь изувеченные тела. К счастью, их лиц не было видно – их уже нельзя было увидеть. Все покрыла пыль, а тела скоро намеревалась взять сырая глинистая земля.
Раскуроченные танки валялись в стороне. Один из них дымился. Его гусеницы были разорваны и разбросаны по сторонам, будто кто-то рвал вылезшие нитки на куртке, корпус покорежен и погнут, словно консервная банка, которую смяли перед тем, как выбросить в урну.
Вилли внутренне ужаснулся силе монстра.
«Он уничтожил все живое…если не считать оставшихся на людей на восточной части…это невероятная мощь».
Вдруг Донни, в заплаканном лице которого уже было трудно узнать спецназовца, закричал.
— Что случилось?! Ты его заметил?!
— Нет… но посмотри…
Донни показал дрожащим пальцем на ближайший военный домик. У него немного приоткрылся рот, взгляд был направлен только в одну точку.
Домик…растворялся…
Вилли приоткрыл рот от удивления. Он несколько раз моргнул, но картина не исчезла, а, наоборот, приобрела новые, еще более четкие очертания.
Дом как будто растворялся в тумане. Только…САМ дом был этим туманом.
Они уже отъехали от него на порядочное расстояние, когда Вилли взглянул в зеркало заднего вида. После первого дома, от которого уже ничего не осталось, еще несколько стали так же как будто рассеиваться в пространстве, исчезая, испаряясь.
Вилли нажал на педаль газа, не отпуская её. Его сердце стало быстро колотиться. Вилли поморщился, вздохнул поглубже, но успокоиться он уже не мог.
«Сукин сын…что ты наделал здесь…»
Донни же опять начал плакать.
***
Эрик разрушил ГЭС. Его арсенала хватило, чтобы разрушить всю военную мощь города. Электростанции были баловством, детской шалостью.
Наполовину Эрик уже вышел из лабиринта.
И наполовину исчез этот мир.
Вилли не был прав, думая, что восточная часть города все еще сохранена, и кто-то там еще остается в живых.
Она уже исчезла. Растворилась, как туман, вместе со всеми жителями.
Но этим жителям не было больно, в отличие от их бедных сородичей, которые встали на пути Эрика. Они просто занимались делами, когда все стало рассеиваться. Также рассеялись и они, успев лишь удивленно обменяться взглядами.
Огромное железное тело Металлического Монстра блестело в сумерках. Оно отражалось в воде далеко внизу. Блики вырванных проводов отсвечивали на его металлической оболочке.
Он стоял на вершине ТЭС, переместившись от пепелища, где недавно стояла гидроэлектростанция. Его датчики четко фиксировали любое движение в доступном радиусе. Монстр из Металла не торопился уничтожать тепловую станцию. Он ждал последних уцелевших тварей.
Наконец, Эрик увидел подъезжающий грузовик в семи километрах от станции. Обычным глазом его нельзя было заметить, но тепловая камера монстра зафиксировала движение среди зарослей. Спокойно откинув панель на руке, он что-то набрал на ней. Эрик немного прогнулся вперед. На его спине открылся люк, и оттуда вылетела самонаводящаяся ракета…
***
Вилли заметил, как наверху начали собираться тучи. Небо за секунды стало темным.
Он не знал, кому это сыграет на руку, ему, или чудовищу. Может быть, в дожде того будет легче обнаружить.
Еще Вилли заметил, что тучи не просто летят. Они стали собираться вместе…
Донни трясся. Он тоже смотрел на небо.
— Вилли, мы спим. Мы в коме. Этого не может быть.
Тучи собрались вместе и начали кружить водоворот в небе. Оно стало темно-синим.
Водоворотов становилось все больше, и скоро они стали похожи на гигантские воронки в небе.
Раздался гром. Ветер гудел, рискуя перейти в ураган. Трава гнулась к земле, деревья качались из стороны в сторону.
Казалось, что вот-вот наступит конец света.
Донии уже сошел с ума. Он свернулся калачиком, безудержно рыдая и повторяя, что они все умрут.
Вилли уже ничего и никого не слышал. Его лицо было спокойным и беззаботным.
Его не волновали ни Эрик с арсеналом оружия, которого хватило, чтобы уничтожить всю армию, ни огромные тучи-воронки, которые, казалось, сейчас начнут засасывать все в себя, ни исчезающие предметы и дома, растворяющиеся без следа.
Он просто ехал к неизбежному.
***
Вилли и Донни уже подъезжали к станциям, когда они увидели Эрика.
Монстр стоял на вершине ТЭС. Он не двигался. Невозможно было понять, что творится в его голове.
В ста метрах от него…ничего не было.
Вилли протер глаза левой рукой. «Час назад здесь стояла ГЭС…КАК ОН ЭТО СДЕЛАЛ?!»
Вилли уже ни на что не надеялся.
Он знал, что его конец близок. Но удивление все равно брало верх.
«КАК. »
Эрик стоял по-прежнему неподвижно. Он ничего не делал, но Вилли знал – монстр видит их.
«Ждешь нас, скотина».
Вилли заскрежетал зубами. Они были жертвой, а не охотниками сейчас. И очень легкой добычей к тому же.
Вдруг раздался какой-то писк… он нарастал. Становился все громче и громче…
ГРОМЧЕ И ГРОМЧЕ.
Вилли успел открыть дверь и выпрыгнуть из фургона. Он покатился вниз под откос, к воде.
Донни уже готовился к выходу, но застрял наполовину в двери, когда ракета врезалась в правый бок транспорта.
Взрыв, грохот…
У Вилли потемнело в глазах, в ушах пронесся характерный звон.
Он встал, шатаясь. Из ушей потекла кровь.
Вилли пошел вперед, хватаясь руками за воздух.
Справа деревья…Слева земля и какие-то постройки…
Вдали виднелся дымок. На боку лежал покореженный металл, бывший некогда фургоном. Вилли не пошел дальше. Он не хотел видеть тело Донни и солдат, которые добровольно пошли с ним на смерть.
«Добровольно? Если бы они не пошли, я бы из пристрелил…»
***
«Ничего не слышно.
Донни, наверное, погиб. И я отправлюсь вслед за ним.
Черт, что это впереди. Не видно…перед глазами все плывет.
Это конец. Ну и ладно.
Так…вот я достал гранатомет из-за спины.
А смысл? Эта тварь далеко.
Пожалуй, скину я весь этот лишний груз. Так, гранаты, гранатомет, автомат…вроде все. Хоть перед смертью пройдусь налегке.
Вот и край берега. Внизу плещется вода.
Я щурюсь. Предметы начинают приобретать очертания…
Впереди ТЭС.
А вверху этот железный ублюдок. Все также стоит неподвижно.
Ублюдок с шестизарядным пулеметом вместо члена. Может, спустить штаны, и показать, чего он лишился?»
***
«Даже не хочется убивать эту тварь.
Как гном выжил? Ведь мои ракеты сверхточные, они не могут промахиваться.
Он стоит на обрыве. Датчики показывают, что он находится в шоковом состоянии…странно, но пульс у него в норме.
Но это уже не важно.
Пора!
ПОРА!
ОТЕЦ! СМОТРИ!
Я ВЫХОЖУ ИЗ ЛАБИРИНТА!»
***
Вилли смотрел на ТЭС.
Эрик взялся за две балки обеими руками и согнул их. Из-за его спины начали вылетать ракеты, одна за другой, врезаясь в тепловую электростанцию, которая начала разваливаться на глазах у спецназовца.
У Вилли запеклась кровь на родинке у виска. Он посмотрел наверх и его рот скривился в сумасшедшей усмешке.
«Это конец…конец…Донни был прав…мы все умрем»
Круговоротов в небе стало больше. Они крутились в темно-синем небе, образуя новые воронки. Их стало так много, чтобы теперь все небо состояло из них.
Когда последняя вылетевшая ракета врезалась в станцию, все вокруг озарила вспышка ослепительного белого света.
Вилли не закрыл глаза. Он знал, что его часы сочтены. Глазам было больно, но Вилли старался разглядеть, где же Эрик. Бесполезно. На секунду ему показалось, что Эрик поднялся и влетел в одну из воронок в небе, но это могло быть лишь иллюзией.
Вспышка как будто задержалась на несколько секунд. Вилли закрыл глаза.
А когда они их открыл, вокруг уже ничего не было.
Не было станций.
Не было Эрика.
Вилли оглянулся.
Повисла тишина.
«Я буду жить? А, нет, показалось».
Вилли обернулся и стал громко смеяться.
«Мы все умрем! А-ха-ха!»
Все вокруг медленно растворялось. Исчезало в дымке, испарялось, словно пар.
Дома, природа, вода…медленно все обращалось в туман, становилось прозрачным, неосязаемым.
Все стиралось. Весь мир стирался. А Вилли хохотал. Он уже начал таять, но не было предела его безумному смеху.
Эрик был прав. Он нашел выход из лабиринта, и теперь этот мир будет уничтожен.
Вилли не чувствовал страха.
Он посмотрел себе под ноги. Их уже не было.
Он посмотрел на свои руки. Они уже стали прозрачными.
Вилли вздохнул и перестал смеяться. Он уже почти растворился, как и весь его мир.
Страх растворялся вместе с ним. Спокойствие разливалось по его воздушному телу.
В голове Вилли пронеслась последняя мысль. Последний раз он успел удивиться.
«А что же это все-таки было?»
А затем все окончательно растворилось.
Как будто и не было ничего.
Как будто…
***
«Я ВЫХОЖУ, ОТЕЦ…
Я чувствую, что меня уносит вверх в одну из воронок. Я поднимаюсь наверх!!
Ты был прав! Я истребил их! И я нашел выход из лабиринта!
Странный нарастающий звук в динамиках.
Я не могу…
Я чувствую боль…
Мои уши…
Отец, прости…но мне больно…
БОЛЬНО!! А-а-а, я не могу сдерживаться…Прости, отец!
Что за странный звук – что это?! Какой-то писк.
…и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и…
***
Больница спала.
За окном повисла луна. Её темный свет спокойно падал на лицо спящих пациентов и сонных дежурных.
И тут кто-то вздохнул.
Вздох был глубоким и продолжительным, словно кто-то специально набирал побольше воздуха в легкие. Он пронзил неподвижную тишину, царившую до этого в больнице.
Энни, сидевшая в белом халате напротив двери у стены и спавшая, вскочила. Сна как не бывало.
Ей показалось, что вздох донесся из палаты, где лежал в коме ей муж.
Засомневавшись на секунду, она дернула дверь и забежала туда. Раздался громкий радостный крик…
***
Доктор МакГреди дописывал отчет. За окном давно уже было темно. Луна светила на противоположной стороне, поэтому он не мог оценить её красоты.
Он писал последние строчки, расплывавшиеся перед глазами, уже предвкушая, как окажется дома, когда к нему ворвалась Энни. Её лицо озаряла улыбка. Глаза радостно блестели. Она едва сдерживала свой восторг.
— Эрик вышел из комы!!
МакГреди огласил кабинет рыком пещерного человека, который нашел убитого мамонта, бросил на пол отчет о доходах за год и побежал с Энни в палату. Настоящие врачи всегда так поступают.
Когда они ворвались туда, Эрик лежал, немного облокотившись о рукоятку своей койки. Он выглядел немного обескураженным, как будто что-то потерял.
— Эрик, вам нельзя вставать! Вы находились две недели в коме после аварии, вам нужно как можно меньше напрягаться.
МакГреди подскочил и мягким, но решительным движением уложил обратно Эрика. Затем он потер себе лоб, думая, чтобы еще сказать. Одновременно МакГреди следил за поведением Эрика, который по-прежнему озирался по сторонам и выглядел крайне странно.
Через несколько секунд доктор все-таки с облегчением вздохнул.
— Слава Богу, он очнулся! Я думал, что уже все, не выйдет…фу, просто чудо…две недели, подумать только…
Энни было приятно это слушать. Но она заметила, что Эрик не сказал еще ни слова. И, конечно же, её не могло не броситься в глаза его чудаковатое поведение.
— Эрик, как ты?
Доктор посмотрел на Эрика. Он не хотел бы, чтобы Энни задавала сейчас вопросы своему мужу. Потому что её могли расстроить его ответы.
У того был блуждающий взгляд. Он смотрел из стороны в сторону, сжимая в руках одеяло.
И…МакГреди показалось, что Эрик удивлен. Странное чувство непонимания отражалось на лице больного, только что вышедшего из комы.
Наконец он повернул лицо к Энни.
— А где отец?
Энни перестала улыбаться. Она внутренне содрогнулась этому пустому, но в то же время слегка взволнованному взгляду.
На её лице появилось озабоченное выражение. Вопрос Эрика был более чем несуразным.
— Эрик…твой отец погиб двадцать семь лет назад в автомобильной аварии, когда ты был совсем маленьким…ты мне сам рассказывал, когда мы начали встречаться…
Эрик откинулся назад. Теперь у него было действительно изумленное выражение лица.
Левый уголок губ скривился вниз. Ноздри начали шевелиться и раздуваться.
МакГреди внимательно наблюдал за этим.
Можно было подумать, что Эрик находится в ярости.
Он открыл рот. В его голосе они услышали злость, горечь и досаду:
— Он обманул меня…он сказал, что мы встретимся…
В сердцах Эрик слабо стукнул по железному краю своей койки. Он тяжело задышал, пульс участился.
Энни тихо спросила у доктора:
— Что с ним?
— Последствия шока…организм пребывал в состоянии комы две недели…возможны последствия…
Тем временем Эрик внимательно осматривал свои руки. Он смотрел на них с интересом и все той же озабоченностью.
— Я…из плоти?
МакГреди поправил на переносице очки. Теперь настал его черед удивляться.
Вопрос поставил его в тупик. «Может, я ослышался?»
— Простите…что?
Эрик посмотрел на него. Изумленное выражение по-прежнему не сходило с его лица.
Только в этот раз его голос прозвучал по-другому — утвердительно…и обреченно. Ни надежды, лишь тяжелая печаль.
— Я из плоти.
«Ошибки быть не может…очень странно…»
Энни с беспокойством смотрела на мужа. Ей стало страшно. По-настоящему страшно. Если несколько минут назад она испытывала простое человеческое беспокойство за любимого человека, то теперь фразы Эрика начали постепенно вгонять её в ужас.
МакГреди заметил это. «Нельзя допустить, чтобы она запаниковала в его присутствии».
— Не бойтесь, возможно, это последствия шока. Надо дать ему отдохнуть, прийти в себя.
— Доктор, я никуда не уйду.
МакГреди вздохнул. Но он не мог ничего сделать. От природы мягкий человек, у него от жалости просто разрывалось сердце.
— Я дам вам ключи от ординаторской. Разрешаю поспать вам там. еще раз.
— Спасибо, Вам, МакГреди, большое спасибо…спокойной ночи, Эрик.
Энни хотела подойти и поцеловать его…но странное выражение лица Эрика остановило её. Его широко открытые глаза, в которых читался испуг, по-прежнему смотрели на неё с недоумением.
Она тихо и неуверенно повторила:
— Спокойной ночи…
Ответа не последовало. Энни вышла за дверь, лишь в коридоре дав волю слезам.
***
Дверь закрылась.
МакГреди ушел домой. Конечно, сегодня он не уснет. Его жене придется терпеть его тяжелое дыхание, терпеть, когда тот вскочит с постели и пойдет в ванную. Там он в час ночи под струей ледяной воды будет думать, как помочь Эрику. Капли будут стекать по его коже, оставляя мурашки на ней, а в его воспаленном мозгу будет мелькать лишь две мысли. «Бедная Энни…бедный Эрик…»
В больнице осталось лишь несколько дежурных, которые, впрочем, уже спали в разных уголках отделения.
Эрик лежал в темноте, глядя вверх на потолок. Ему как раз не спалось.
Лунный свет падал справа от него на пол. Глухо гудел ветер.
Эрик смотрел на деревья, чьи уже голые ветки били в окно. Словно чудовище пришло за ним, чтобы забрать обратно и снова заковать в металл. Тень от них играла в потоке лунного света, меняя свои формы ежесекундно. Она как будто говорила «все меняется, Эрик. Все меняется. Ты думаешь, что пришел к истине, но как ты можешь придти к тому, чего не существует?»
Эрик никак не мог понять, где отец, почему Энни здесь, почему она взрослая, почему нет больше металла в его организме, и теперь он снова состоит из мягкой, податливой, но такой непрочной плоти…
У него уже не было ощущения ярости.
Осталось лишь внутреннее напряжение, скованность. Вопросы, на которые не находилось ответа, внушали ему потаенный страх.
Эрик посмотрел на свою правую ладонь, помял большой палец правой руки и горестно вздохнул. Плоть.
Скрипнула дверь.
— Кто здесь?
Дверь еще раз скрипнула и открылась…
У Эрика широко открылись глаза. Но теперь в них не было ни страха, ни недоумения. Жизнь Эрика снова обрела смысл.
— Отец…
В комнату вошел отец Эрика.
Не сумасшедший старик на каменной плите надгробия, не маньяк, замучивший до смерти двух сыновей.
В палату вошел моложаво выглядящий человек в кожаной спортивной куртке. На голове раскинулись курчавые волосы, на правой щеке виднелся едва заметный рубец – след от опасной бритвы, которой когда-то отец попытался себя побрить в первый раз. Таким запомнил его Эрик с детства. Тогда отец его поцеловал на прощание и закрыл с собой дверь. Навсегда.
Но Эрик запомнил запах тертой кожи и дешевого одеколона. Конечно, он выветрился через пару часов. Но за несколько часов до трагедии отец оставил память о себе на всю жизнь для него.
Его гибель была неожиданностью для семьи Эрика. Он возвращался домой, когда грузовик, выскочивший наперерез, протаранил дверь с его стороны. Врачи, приехавшие с небольшим опозданием, ничего не успели сделать.
Отец сел напротив него.
— Здравствуй, сын. Рад, что ты нашел выход.
— Отец…
Эрик схватил его за руку. В его глазах зажегся свет. Лучик надежды в этом темном, непонятном, страшном царстве.
— Я не понимаю…но я знал, что ты меня будешь ждать.
Отец в ответ взял за руку сына.
— Конечно, Эрик. Я ждал тебя. Разве я могу подвести своего единственного сына?
Ты помнишь меня. Ты всегда помнил меня – и я это знаю. Твое сознание заперло тебя в том мире, и тебе было не суждено выбраться без моей помощи.
Я – твой отец, я – в твоем подсознании. Чтобы вернуться в сознание, тебе необходимо было выбраться из мира, куда ты попал. Не уничтожив мир внутри, ты бы не попал в мир снаружи. Погибая во сне, возвращаешься в реальность. Но, погибнув там, погибаешь и здесь.
Я в твоем подсознании сделал из тебя монстра из металла. Именно я, твое подсознание, вело тебя к выходу, я, твой отец, вел тебя к выходу из мира, где ты был заперт. Ты сумел выбраться оттуда. Ты победил себя, Эрик. Ты ВЫБРАЛСЯ из СЕБЯ. Немногие способны на это.
Там единственно возможным способом выжить было убийство и жестокость. Единственно возможной формой существования – металл без чувств. Лишь разум мог вывести тебя обратно сюда. И ты выбрался, скинув с себя металл и датчики, обретя свое сердце.
— Отец…а здесь, как здесь существовать?
Отец усмехнулся. В его глазах Эрик видел задорные искры. Отец всегда был веселым человеком. И очень любящим.
Он сжал крепче руку сына.
— А здесь единственным способом существования является любовь. Люби, Эрик. Люби всех людей и помогай им. Ты должен понять, насколько хороша жизнь. ЭРИК!
Отец внезапно дотронулся пальцами головы Эрика, и того будто пронзило молнией…
Детство, рыдающая мать, гроб с отцом, детский сад, школа, университет, диплом, работа, Энни, свадьба, он едет на машине с работы, навстречу пикап, резкий стук, вылет из переднего стекла…
Все на мгновение озарилось вспышкой. События полетели калейдоскопом.
Когда Эрик открыл глаза, никого рядом уже не было.
Снова стояла тишина. Лишь немного потрескивала лампочка наверху.
Луна скрылась за облаками, контуры которых едва были заметны в темном небе. В палате повисла звенящая тишина, укутанная во мрак ночи.
Эрик вздохнул грудью…и улыбнулся. По его щекам потекли слезы, уходя вниз под больничную рубашку.
Он посмотрел на потолок и прошептал:
— Я все понял, отец. Я тебя люблю.
***
Энни проснулась около семи утра. Это была отвратительная ночь мучительного ожидания и потерянных нервов.
Она жутко не выспалась. Ей снились страшные сны, тело сотрясал озноб. Вчерашнее поведение Эрика внушало ей опасение, если не сказать – ужас.
Она не могла больше ждать. Еще несколько часов её просто убили бы. Энни встала и пошла к палате мужа, все быстрее и быстрее, с каждым шагом рискуя перейти на бег. Она была готова мужественно воспринять любую новость, твердо решив, что навсегда останется с Эриком, чтобы с ним ни произошло.
Только она открыла дверь, как к ней выбежал Эрик. Он схватил Энни за талию, крепко прижал к себе и поцеловал. Улыбка озаряла его лик.
— Я все вспомнил, Энни! Я ВСПОМНИЛ!
Энни радостно смеялась. Она смотрела в глаза Эрика, и утопала в них. Казалось, счастью не будет предела. Энни ничего не спрашивала. Ей не хотелось больше ничего знать.
Они только звонко смеялись.
— Я люблю тебя, Энни!
— Я люблю тебя, Эрик!
МакГреди, только вошедший, хотел закричать, что пациенту нельзя вставать, что последствия комы могут быть очень и очень тяжелыми…но вместо этого он сам стоял, рассеянно улыбаясь. На пол попадали отчеты по издержкам компании за год, но МакГреди не замечал этого. Он тоже был счастлив.
***
Эрик и Энни дожили до восьмидесяти четырех лет. Эрик умер в июле, а Энни последовала за ним в октябре.
Они были счастливы и жили в любви и согласии. У них родилось два мальчика и одна девочка. Вряд ли можно было найти более счастливую пару.
И лишь иногда, особенно когда за окном висела луна, и её свет падал на их лица, она просыпалась от стонов Эрика:
— Отец, но как же они…отец…я ведь уничтожил их мир…
Когда Энни будила его и спрашивала, что ему снилось, он отмахивался и обнимал её. Она спокойно засыпала, а Эрик еще долго пристально смотрел на Луну, висевшую за окном и светившую ему в лицо. Он пытался отогнать мрачные мысли, но ему казалось, что он видит лица своих жертв, которые молча укоряют его. Смотрят сверху, не в силах ему простить его злодеяния.
Но потом наступал новый день, и тени прошедших событий на время оставляли в покое Эрика.
Источник